Неумирающий снег. Ирина Уральская

Лица не разглядел, но тем не менее, бодро спросил:

      – Девушка, вы случайно не знаете историю этой мечети?

      Она повернулась и тихо сказала:

      – Историю не знаю, а есть мороженое здесь нельзя!

      Сказав эти слова, странно прозвучавшие для меня, она повернулась и продолжила свой путь.

      – Но почему? – закричал я, – объясните!

      Но она скрылась за углом. Пожав плечами, я попрыгал на месте, сделал ряд движений, согревающих кровь, и принялся снова за мороженое и за прерванный осмотр. Так прошло несколько минут, нужного трамвая всё не было. Тут я опять увидел эту девушку. Она стояла за спиной и, как только я случайно повернулся, сказала… Что она сказала, я не напишу, это была длинная нотация. Виноватым я себя не чувствовал. Прошелся в ответ по поводу ее вероятного настроения, сомнений верующего и ее собственных грехопадений.

      «С виду – татарка», – подумал я, и впоследствии узнал, что не ошибся. Симпатичное строгое лицо, черные глаза и волосы, немного курносый нос (она потом сказала, что в этом виноваты мы, русские). Рост – чуть выше среднего,

      Потом мы шли вместе пешком. Она взялась проводить меня до «Юбилейного» и довольно серьезно слушала меня, смотря снизу вверх. Я начал трепаться. Я довольно точно угадал, где она учится. Плавно перешли на ее житье-бытье, потом нам попался буфет – выпили кофе и закусили ватрушками из ее свертка. Пошли в кинотеатр «Титан», купили билеты на дрянной фильм «Северная рапсодия».

      Потом медленно шли по Невскому проспекту мимо Адмиралтейства (там были танцы, но в основном для курсантов морского училища), побрели по мосту на Васильевский остров до ее общежития. Разговаривали о передаче КВН. Я делился своими запомнившимися веселыми сценками оттуда, она – своими. Оказалось, что учится она в Академии имени Жданова на факультете восточных языков. У общежития она поблагодарила меня за приятный вечер, подарила значок олень серебряное копытце.

      Видно было, что она хотела бы продолжить знакомство, обменявшись адресами, но внутренний мой голос погрустил, что это ни к чему. У ее подъезда стояли африканцы. Я молча ушел в туман.

      9 ноября

      Последний день в Ленинграде. Встал с хмурым настроением. Уезжать не хотелось. Вся наша группа выглядела так же. В столовой немного развеселись. В музее Этнографии была выставка Казаряна «Мир в иллюминаторе». Интересно, но быстро надоедает. Работы были типа: Чарли Чаплин в игольном ушке, зоопарк в конском волосе, и прочее…

      Вышел на Садовую, прошелся по Гостиному двору. Шел и думал об увиденном, в глазах стояла картина «Богородица». Звездная ночь, снег, и она держит младенца на руках. Лицо ее. Да! Тут и мать, и женщина любящая, и что-то от мечты, одновременно и упрек, и несгибаемость. Это надо увидеть, описать нельзя. Я шел по Гостиному двору. Возникали кучки людей, спорили, покупали что-то и исчезали. Купил и я несколько пластинок и думал, думал о своих впечатлениях.

      Между прочим, в Эрмитаже я ничего не ощущал – ходил, смотрел, болела голова от этого великолепия. Чуждо мне всё это, не доходило