Парадокс о европейце (сборник). Николай Климонтович

ритуала замечательный и очевидный накал сексуальности, причем носящей характер промискуитета – разрешенные поцелуи всех со всеми.

      Кстати, в теплое время стольких тел не скличешь: дело не в дачном сезоне и посеве редиски, тут важен мороз, преодоление холода, физическое страдание – русская вера, как и русский бунт, без мазохизма, мы знаем, мертва. К тому ж паром клубится бесплатный чай, как материализация добра и чуда. Чай кем-то оплаченный, интересно – кем, ведь не было репортажа, где этот самый копеечный жидкий чаек не упоминался бы по сто раз. В девяносто первом, когда живое кольцо имело, конечно, ту же природу сопричастности и соприкосновения, спонсорами коллективного протеста были горбачевские кооператоры и бандиты: победи Крючков, он все у них отобрал бы, а самих повесил бы за яйца. Но кто оплачивает нынешнюю тусовку, неужели в Кремле разброд и шатания?

      Можно с уверенностью сказать, что следующий митинг разгонит ОМОН. И Дума примет соответствующие постановления – против митингов. И Кремль их утвердит, ссылаясь на европейскую практику. Они ведь всегда ссылаются на пример заграницы, когда творят свои пакости. Нет, чтобы дороги замостить, воровать поменьше да попридержать церковников, коли уж перенимать зарубежный опыт. Или что – собак теперь есть, как корейцы, Южная Корея тоже, чай, иностранное демократическое государство.

      Что ж, все разграблено, и пропала вера. Наступила дивная эпоха всеобщего безверия. То есть – беды. А несчастье – дело молодое, ведь любое восстание – несчастье, не так ли? Именно молодые выкрикивают лозунги нетерпимости. Именно им нужны возбуждение, крики и кровь. Так и вижу эти толпы побитых революционных сирот. Не думаю, что митингующие не чувствуют, что рискуют если не жизнью, то здоровьем: получить от мордоворотного омоновца дубиной по тыкве не способствует хорошему самочувствию. И здесь возникает суицидальная тема, как развитие сексуальной – то есть тема экстаза: митинг как готовность к жертве, т. е. жажда героизма – основы романтического отношения к миру, к коллективному самоубийству в пределе. Героическая ярость, по выражению Джордано Бруно. Это начинается с отказа от личности, с восторга единства с толпой, с готовности к подвигу самопожертвования.

      Но смысла в этом бунте нет, отсутствует эпохальная весть, горизонт ожидания размыт, как написал один современный автор. И процитировал апостола Павла: нет стремления к новому небу и новой земле. В скобках: вообще-то это слова из Откровения Иоанна, Павел их лишь повторил.

      Но по-нашему, светски говоря, преемник гаранта искренен, когда удивляется – неясно чего они хотят. Ему и его соратникам из ГБ это ясно быть и не может: у них другая служба на уме, и иконы иные, и даже молельни по спецпропускам. А вот открыл бы распивочные и пару доступных массам борделей – и, глядь, нет никого на воздухе на Болотной. Это для мальчиков. А дамский экстаз вполне канализируется в поклонение святым мощам или сомнительному поясу Богородицы, целование