Паблик на Литресе
Все книги издательства Паблик на ЛитресеБолото
«Мы сидели на высоком холме после охоты на куропаток. Мой приятель Сорокин лежал на животе и курил папиросу. Я сидел, прислонившись спиною к пеньку, а наша собака, серый с кофейными пятнами легаш „Суар“, спал возле на боку. Порою он лениво приподнимал голову, выворачивал свою серую, на красной подкладке губу и косился на нас, показывая красные белки. Я смотрел на окрестность…»
Благодатное небо
«Перед иконою Владычицы Благодатное Небо горит лампада. Это любимая икона в доме сельского дьякона Звениградова, да к тому же сегодня первый день Рождества, а завтра – день Владычицы. В спальне тихо. На дворе вечер – звонкий, зимний вечер, когда скрип шагов слышен чуть не за версту. Дети – у дьякона их трое – спят. Мать дьяконица Марья Константиновна, двадцатилетняя, женщина с ласковыми карими глазами, сидит у стола и штопает детский чулок. Порою она отрывается от работы и внимательно прислушивается к тихому посвистыванью трех носиков. Старшему носику три года, второму – два; оба эти носа спят в кроватках; а третий, – третий пока подвешен к потолку, на железный крюк, как подвешивают лампу, но не пугайтесь, читатель, конечно, в люльке. Этому носу всего два месяца. Средний нос зовется Назарием, меньшой – Саввушкою…»
Агашка
«Земский начальник Талыбин, молодой и нервный блондин, сидит у себя в камере за столом, накрытым красным сукном. На его груди совершенно новенький должностной знак. В камере душно и сумрачно, пахнет овчиною и человеческим потом. Перед земским начальником, в двух шагах от стола, стоят двое – один еще молодой парень лет 22-х, рябой и угрюмого вида, другой пожилой, с подобострастно смеющимися глазами. На молодом надет рваный полушубок, на пожилом – выцветшая чуйка, какие носят мещане. Еще дальше, у стены, на скамьях сидят несколько мужиков в полушубках и с вспотевшими лбами…»
Без оружия
«Татьяна Михайловна и Авдотья Семеновна, две хорошенькие уездные барыньки, каждая лет по тридцати, сидят рядышком на диване и работают. Татьяна Михайловна вышивает малороссийское полотенце, а Авдотья Семеновна вяжет черный чулок с палевой стрелкой…»
Лебединая песня
«Это был очень большой и совершенно запущенный сад. Кусты цветущей сирени, жимолости и калины разрослись здесь на свободе, без призора, чередуясь с белыми колоннами берез, зелеными стволами осин и коричневыми липами. Садовые дорожки заросли травою; у подгнившего плетня щетинился жесткий бурьян, откуда выползали в полдень погреться на солнышке серые, с злыми глазами гадюки и ленивые ужи с золотыми венчиками на приплюснутых головах…»
Черный ангел
«Когда молодые наследники некогда весьма богатого имения при селе Даниловка распродавали всю обстановку доставшегося им старого дома, я закупил на этом аукционе несколько нужных мне книг. Среди страниц одной из этих тяжеловесных книг я нашел рукопись в один лист синей и толстой бумаги сложенной в четвертушку. Тетрадочка эта заключала в себе, как оказалось, целый рукописный рассказ на французском языке…»
Наследственность
«В гостиной шел оживленный разговор. Товарищ прокурора очень долго, умно и мило говорил о наследственности. По его выходило, что как тут не вертись, а сын пьяницы будет пьяницей, дочь прелюбодея – прелюбодейкой и т. д. И что тут ничего не поделаешь. Он ссылался на авторитеты, и слушатели точно мед пили. Казалось, они были рады, что все так мило, просто и хорошо, а главное – тому, что можно спокойно сложить руки перед этим величественным законом природы…»
Человек, которому 1900 лет
«Эти странные записки попали в мои руки случайно. Откуда, как, – не все ли это равно? Вот эти записки…»
Винт с выходящим
«Они сидят у помещицы Мотыгиной, нестарой вдовушки, застигнутые осенним ненастьем в ее доме. Все они ездили днем стрелять русаков в леса Мотыгиной и теперь принуждены заночевать у нее, так как пускаться в путь из них никто не решается. В поле темно, как в трубе. Их, кроме хозяйки, пятеро; и всем смертельно скучно. Гости все сплошь, помещики, завзятые охотники и картежники, каких мало. Но тем не менее, когда хозяйка после чая предлагает им сесть в винт, все наотрез отказываются. Слышатся возгласы…»
Бред озера
«Он сказал: – Вы хотите слушать что-нибудь необычайное, почти сверхъестественное? Да? Если так, то я могу рассказать вам случай, который произошел со мной несколько лет тому назад. Он замолчал, поджидая с нашей стороны ответа. Мы все изъявили желание и оглядели его бледное лицо с недоумением. От него мы не ждали никаких рассказов, так как знали его за человека в высшей степени скрытного и молчаливого. И это тем сильнее подзадоривало наше любопытство. Мы стали просить его скорее приступить к рассказу…»