Континент отрезан. Пестрые рассказы. Ирина Аллен

спросила умная Лиза с еле заметной иронией. – Но «света» как такового уже нет, исчезли исторические и социальные предпосылки. – Лиза занималась исследованием жизни поместного дворянства XVIII века.

      – У кельтов в период разложения родового строя под кланом понимался «род», но первоначальное значение этого слова – «потомство» или «дети», – несмело поделилась знаниями рыжая Людмила.

      Она работала у нас недавно, переехала из Свердловска. В Уральском университете люда начала диссертацию по кельтской культуре.

      Я перехватила чуть презрительный взгляд Элеоноры в ее сторону: мол, с твоим-то происхождением, никудышным «экстерьером» и тремя детьми – молчи лучше и пиши свою диссертацию, не о тебе речь. Люда поняла этот взгляд, опустила голову, и веснушки на ее лице стали еще ярче.

      Я тоже писала диссертацию по абсолютно не нужной ни музею, ни мне теме (у меня была своя мотивация) и могла бы поддержать Людку чем-нибудь «научным», но мои мысли были далеко.

      Только что, возвращаясь из столовой, я наткнулась на Маргарет Тэтчер со свитой. И хотя офицер в штатском тут же шикнул и загнал меня в угол за деревья, я все равно все видела. Видела, как стройная и элегантная леди в черном пальто, черной шляпе и черных лакировках на высоченных каблуках шла, не обращая внимания на лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя, и раскованно привлекала окружавших ее мужчин. Видение из иной жизни длилось пару минут – и исчезло навсегда, нарушив мое душевное равновесие. Я с тоской думала, что на мне жуткое ярко-красное пальто с взбесившейся чернобуркой, давно потерявшие форму тяжелые зимние сапоги, дикая вязаная шапка… Пальто было задумано и заказано черным, и даже «отшито», но так, что ателье взяло на себя расходы по изготовлению мне нового. Ткань в наличии была только ярко-красная.

      На некоторое время все затихли. Обдумывали информацию. Потомство в виде одного-двух отпрысков было у всех, а у рыжей Людмилы – целых три, все – мужского пола. Можно ли считать это кланом? Вряд ли. Клан – это полезные связи, это «око за око, зуб за зуб», круговая порука. А с отпрысками пока надежда только на себя. У кого-то на мужа. Не у всех.

      Отвечать Элеоноре Ивановне не хотелось. Да и что ответишь?! Не были мы «играющими женщинами» – нет, не были.

      – Я бы тоже в сад за ребенком побежала, на фига мне какие-то доклады, – дожевывая бутерброд, прогундосила прямолинейная Катерина. Она всегда резала правду-матку. Даже с набитым ртом и забитым носом.

      – Какая пошлость – все эти «игры». Женщина должна реализовать свой внутренний потенциал, а не тратить силы на мишуру, – вымолвила сдержанная красавица лена. Она никогда не повышала голос. Даже перед группой из тридцати человек. Уже несколько лет Лена изучала наскальные изображения какой-то там доисторической эпохи. Недавно разошлась с мужем и ушла из его большой и дружной семьи. Свекровь на прощание сказала: «Ты проиграла, а я выиграла. Ты будешь одна, а я сохранила семью». У свекрови был клан, у Лены – шестилетний сын, однокомнатная квартира и наскальная живопись. Лена