Режим Путина. Постдемократия. Дмитрий Юрьев

реформы. «Царя», призванного на царство новым образом – путем всенародного голосования…

      ОДИН ИЗ НАС

      Когда Бориса Ельцина выбирали в июне 1991 года «первым всенародно избранным президентом РСФСР», это происходило в атмосфере небывалого массового воодушевления: площадь, собравшая десятки тысяч на митинг, с одной спички зажигалась на радостное скандирование «Ельцин, Ельцин!» Когда Ельцин противостоял Геннадию Зюганову на президентских выборах 1996 года, почти никто не оспаривал утверждения о том, что он – большее, меньшее ли, но зло, а выбор происходит именно что из двух зол. К моменту ухода Ельцина с его поста в последний день 1999 года ничего другого о Ельцине практически никто (кроме разве что Анатолия Чубайса) вслух уже не говорил.

      Анализ архивов приводит к удивительному выводу: утверждение о том, что Ельцин – зло, стало расхожим буквально сразу же после триумфального возвышения еще недавно опального кандидата в члены Политбюро до А уровня лидера «демократической оппозиции».

      Очевидцы рассказывают, как весной 1989 года на одном из лужниковских митингов один из тогдашних «прорабов перестройки» и одновременно автор статьи об «авангардисте Ельцине», мешающем проводить горбачевские реформы, уже успел объявить окружающим, что он «этому номенклатурщику» слова не даст, и лишь раздавшийся при появлении на трибуне Ельцина рев стотысячной толпы немедленно (причем раз и навсегда) переориентировал чуткого борца с административно-хозяйственной системой. Что уж тут говорить об экстремистах, например из питерского «ДемСоюза», в чьих документах от 7 декабря 1991 года вполне серьезно говорилось о возможности «вооруженного сопротивления чудовищному авторитарному режиму Ельцина».

      А потом составился целый «черный список» обвинений против Ельцина. Развал Союза, суверенизация («берите суверенитета, сколько захотите»[21]), ограбление народа, сдача своих, взятие чужих (тема «окружения»), пренебрежение к человеческой жизни (так называемый расстрел Белого дома, Чечня), наконец, всякого рода личные эксцессы («оркестр в Берлине», «сон в Шенноне»[22]).

      Важна здесь не конкретика, а аксиоматический подход, своего рода «презумпция виновности», не требующая ни доказательств, ни честной общественной самооценки.

      На самом деле и триумфальный приход Ельцина к власти, и сразу же вспыхнувшая в обществе тревога, и ярость оппонентов, и последующий «эмоциональный развод» с народом и элитой скручены в тугой узел все той же российской «самости» глубоко парадоксальным и внутренне противоречивым характером и президента, и президентства, и страны.

      Успех Ельцина был в известной степени предопределен неожиданностью предъявленного общественности образа, контрастировавшего с уже сложившимися стереотипами. Во-первых, оказалось, что Ельцин вовсе не плохой политик, что он способен переиграть «даже» Горбачева, что на его стороне практическая хватка, талант

21

Фраза, брошенная Ельциным летом 1990 года во время поездки в одну из автономных республик РСФСР. В тот момент, в период активизации политической борьбы между союзным центром (Горбачев) и новым руководством РСФСР (Ельцин), обе стороны пытались привлечь на свою сторону руководителей так называемых автономных республик, играя на их амбициях и на теме «суверенизации». При этом союзное руководство намекало на возможность повышения статуса автономий в составе СССР вплоть до предоставления им возможности непосредственного вхождения в состав Союза, минуя союзные республики. Большинство автономных республик в течение 1990 года изменило свои официальные названия, убрав из них определение «автономная». В ответ на это Борис Ельцин декларировал руководителям автономий возможность существенного повышения «степени суверенитета» в составе демократической России.

22

Два случая, относящихся к 1994 году и ставших для общественности и СМИ символами личной неадекватности Ельцина. В первом из них во время торжественных мероприятий, посвященных выводу российских войск из Германии, Борис Ельцин предпринял попытку подирижировать военным оркестром. Во втором – «проспал» по пути из США в Россию посадку своего самолета в Шенноне (Ирландия) и запланированную встречу с премьер-министром Ирландской Республики.