Опасность тьмы. Сьюзен Хилл

из виду. Но что такого, черт возьми, в Эдди было? Натали часто задавала себе этот вопрос. Но, как бы то ни было, сегодня это может подарить ей полчаса наедине с собой, если Кира все-таки напросится в дом напротив, чтобы помочь полить цветы или съесть батончик «Марс» перед телевизором Эдди.

      – Не расплескивай так молоко, Кира, а теперь слушай…

      Кира вздохнула.

      Для шестилетки у нее был талант к театральным вздохам, как у настоящей дивы, подумала Натали.

      Светило солнце. Люди окрикивали друг дружку, усаживаясь в машины.

      – Смотри, смотри, – заговорила Кира, дергая Натали за руку. – Посмотри на окно Эдди, там крутится эта радужная штука, смотри, какие красивые цвета!

      Натали захлопнула дверь машины, открыла ее, а потом захлопнула еще раз. Ей всегда приходилось это делать, иначе она не запиралась.

      – А мы можем купить такую же штуку, которая делает радугу, для нашего окна? Она как из сказки.

      – Черт. – Натали с визгом притормозила на перекрестке. – Смотри, куда едешь, тупоголовая идиотка.

      Кира вздохнула и подумала о доме Эдди, где никто никогда не кричал и не ругался. Она подумала, что сегодня вечером зайдет и спросит, могут ли они поделать вместе блинчики.

      Макса Джеймсона разбудило солнце, ослепительным бриллиантом засверкавшее в оправе из белоснежных стен, и потоки света, льющиеся сквозь стекло. Он купил лофт из-за света – даже в пасмурный день вся комната заполнялась им до краев. Когда он впервые привел сюда Лиззи, она очень долго восторженно расхаживала по ней.

      – Старая фабрика лент, – сказала она. – Но почему?

      – Потому что они делали ленты. Лаффертонские ленты были известны на всю страну.

      Лиззи сделал несколько шагов, прежде чем исполнить небольшой танец посреди комнаты.

      Это был настоящий лофт – одна комната и открытая лестница, ведущая в спальню и ванную. По большому счету, одно большое помещение.

      – Тут как на корабле, – сказал она.

      Макс закрыл глаза и увидел ее – как она стоит здесь, запрокинув голову, и ее темные волосы ниспадают вниз.

      Здесь была целая стена из стекла. Ни штор, ни занавесок. По вечерам на узкой улочке снаружи загорались желтые фонари. За старой фабрикой лент ничего не было, только набережная и потом канал. Второй раз он привел сюда Лиззи ночью. Она сразу пошла к окну.

      – Викторианская Англия.

      – Глупости какие.

      – Нет. Нет, правда так. Здесь есть что-то настоящее.

      На стене в дальнем конце комнаты висела ее фотография. Он сам сделал этот снимок Лиззи, когда она стояла одна у озера в свадебном платье. Она так же запрокинула голову – и ее волосы так же ниспадали, только в тот раз в них были вплетены белые цветы. Она смотрела вверх и смеялась. Фотография была увеличена до размеров двенадцати футов в высоту и десяти в ширину. Когда Лиззи впервые увидела ее на белой стене, она не удивилась и не смутилась, а только задумалась.

      – Это самое счастливое мое воспоминание, – сказала она в конце концов.

      Макс снова открыл глаза, и их ослепил солнечный свет. Он услышал ее.

      – Лиззи? – Увидев, что ее