.

Скручен правый промежуточный вал.

      Доклады следуют один за другим. Тральщик все больше набирает воду. Командир отдает команды спокойно и четко:

      – Откачать 30 тонн солярки из баков правого борта, выправить крен.

      – Завести тросы через носовые и кормовые кнехты для стягивания корпуса.

      – Сбросить за борт минно-траловое оборудование и глубинные бомбы для устранения дифферента на корму.

      – Завести пластырь в район 77-го шпангоута.

      Команда работает как один организм. Я не совсем моряк, но учебные фильмы видел, так что могу себе представить, что приходится вытворять со своими телами матросам. Вода бьет из трещин и мелких отверстий. Приходится выворачиваться под немыслимыми углами, чтобы достать и законопатить их. Кое-где пробоины затыкают собой, пока товарищи заводят пластырь. И происходит чудо. Обреченный катер медленно возвращается к жизни. На мостик поступают доклады:

      – Доступ воды прекращен, все водоотливные средства задействованы.

      – Крен выровнен, дифферент уменьшен наполовину.

      – Правый дизель остановлен, левый готов к работе. Можем дать ход восемь узлов.

      – Добро! – снова говорит командир. – Благодарю экипаж за проявленный героизм. Машина, малый вперед! Рулевой, разворачиваемся, курс на Констанцу.

      В общем, ясно. С такими повреждениями до Севастополя не дойти. Значит, вернуться в порт и там или сойти на берег и присоединиться к десанту, или, если обстановка позволит, попытаться отремонтироваться. Только я-то точно знаю, что никакого ремонта не выйдет. Сидя на крыле ходового мостика возле задравшего ствол к небу крупнокалиберного пулемета, я четко понимаю, что провалился в прошлое. Я находился на катере с десантом, когда он пошел на дно. Я видел, как тонули обвешанные оружием люди, а значит, это никак не съемки. И тогда остается только один вариант! Я попал в… А собственно куда?

      Сейчас явно не зима. Судя по температуре воздуха – конец августа или начало сентября. Но командир ясно сказал: «…курс на Констанцу…» И? Мне нужна информация, причем срочно. Я толкаю локтем своего спасителя:

      – Браток, а мы где?

      В ответ хмыканье, а потом бодро понимающее:

      – А, ну да. Тебя же дважды за полчаса топили. Неудивительно, что в голове каша. Мы на тральщике. Судя по всему, из первого дивизиона, они впереди шли, проходы расчищали. Потом должны были вернуться и принять на борт десант. Да вот не дошли.

      – Слушай, браток, у меня в голове полный аврал. Это десант на Констанцу, так?

      – Во! Правильно помнишь.

      – А число сегодня какое?

      Собеседник хмыкает. Глаза понемногу привыкают к темноте, и я уже различаю коренастую фигуру. Даже, кажется, усы разглядел.

      – Здорово тебя приложило. Число – восьмое сентября. Год – сорок второй. Имя свое помнишь?

      – Сергей Яковлев.

      – Вот и ладненько. А меня все Палычем зовут. Будем знакомы.

      Он сует мне широкую, шероховатую, как наждак, ладонь. Я машинально отвечаю на рукопожатие, а в голове