Курс на Юг. Борис Батыршин

были содержащиеся в нём известия.

      «…всё понимаю, друг мой: сладость медового месяца, новые знакомства, вхождение в высший свет, да ещё сугубо деловые хлопоты – как же, целая пароходная компания, это тебе не дежурная вахта на «Крейсере»! Однако же – памятуя о службе государевой, которая, смею надеяться, и для тебя пока ещё не пустой звук, принуждён обратиться с просьбой. Ведомство, которое я в настоящий момент имею честь представлять, до крайности заинтересовано в том, чтобы ты изменил планы и предпринял вояж – и не куда-нибудь, а к берегам Южной Америки, к самым скалам Магелланова пролива, которыми мы с тобой и с товарищем нашим Серёжкой Казанковым бредили ещё в Училище. Кстати, о Казанкове – он сейчас направляется в город Новый Йорк на борту корвета «Витязь», где состоит в должности старшего офицера. Да ты, наверное, помнишь – его спускали на воду в день нашей встрече в Петербурге, и мы даже слышали учинённую по сему поводу салютацию. Это, скажу тебе, Гревочка, какая-то нерусская поспешность и поворотливость: всего полтора месяца прошло с момента, когда судно покинуло стапель Балтийского завода – а его уже достроили и оснастили для первого плавания. Глядишь, и встретитесь сmonsieur Казанковым; конечно, Южная и Северная Америки изрядно отстоят одна от другой – а всё же это ближе, чем от твоего Остенде или наших столичных пенатов.

      Касательно поручения, которым моё начальство намерено тебя обременить. По причинам, которые должны быть тебе понятны, я не могу изложить их в этом послании. Поступим так: в конце мая я буду во Франции, в Париже, там и встретимся. Я подробнейше тебе всё объясню, а заодно, отметим изменение твоего семейного положения, как подобает старым товарищам. Счастливец ты, Гревочка: мне-то с моими невысокими чинами ещё нескоро светит получить разрешение на брак; впрочем, пока я и намерения-то такого не имею. Что до нашего Серёжи, то он, сдаётся мне, до сих пор хранит в сердце траур по ненаглядной своей Ninon, и даже недавняя военная компания не принесла бедняге душевного спокойствия. Ну да Господь ему и судья и утешение.

      Засим – прощаюсь, и рассчитываю на скорую встречу. По прибытии в Париж потрудись остановиться в отеле «Le Meurice». Говорят, гостиница эта весьма недурна; я сам тебя там разыщу.

      P.S. Кстати, о жизни семейной – советую, искренне советую, дружище, помозговать о том, как представить предстоящую поездку очаровательной madame Grève. Жёны – они, брат ты мой, такие: неохотно отпускают мужей от себя, особенно сразу после свадьбы. Не хотелось бы, чтобы моя просьба обернулась для тебя семейными неурядицами…»

      Барон дочитал письмо до конца, сложил в конверт, запер в секретер, и задумался. Совет Остелецкого, содержавшийся в постскриптуме, был далеко не праздным: следовало, в самом деле, как-то объяснить Камилле предстоящую отлучку. Планируя бракосочетание, они собирались в начале июня отправиться в долгое свадебное путешествие на «Луизе-Марии», для того и проверяли судно после ремонта в нынешнем плавании. Теперь планы придётся пересматривать.

      Взгляд