На границе чумы. Лариса Петровичева

интереса, так хоть там будет при деле, а может, и за подмастерье выйдет замуж – и то хлеб.

      Однако сразу попасть в обучение к великому архитектору, о чем Дина грезила с ранней юности, ей было не суждено. Старуха соседка, обозвавшая девушку рыжей тварью на глазах у людей, через день отдала Заступнику душу, и ее родственники едва не устроили над Диной самосуд.

      Шани вспомнил тот день – тогда была ранняя весна, еще снежило, и он, помнится, удивился, что ведьму приволокли в одной разорванной и окровавленной нижней рубашке. Без сознания, с разбитым носом, она валялась на полу кучей изуродованной плоти; Шани присел на корточки рядом, внимательно посмотрел ей в лицо и приказал немедленно звать врача – без медицинской помощи до допроса она точно не дотянула бы.

      Тогда все складывалось против нее. Все без исключения соседи и родственники свидетельствовали против Дины – уверяя, что она злостная ведьма и ей только до поры до времени удавалось скрывать свои пакостные дела от земного и небесного правосудия. Особенно старались двое парней, живших по соседству: они рассчитывали, что рыжая девчонка, которой все сторонятся, предоставит им беспрепятственный и неограниченный «доступ к телу», но получили гневный отказ вкупе с ведром помоев на голову – уж они-то порассказали о ведьме такого, после чего ее должны были бы сжечь, повесить и снова сжечь. Каково же было всеобщее удивление, когда шеф-инквизитор Торн предъявил в итоге совсем неожиданное заключение: смерть почтенной Мани объясняется естественными причинами – изношенностью сердечного клапана, что показало освидетельствование покойной тремя государственными медиками и шеф-инквизитором лично, в результате тщательнейшего обыска в доме подсудимой не найдено предметов, которые могут быть отнесены к зловредным, девица Дина Сур сим объявляется невиновной по всем статьям. Тогда-то от избытка чувств Дина и бросилась на шею своему спасителю, а народ, который за минуту до оглашения приговора пылко желал ей смерти, теперь едва слюни не пускал от умиления. Оправданная добродетель и честный судия – что может быть лучше?..

      Тогдашнее напутствие шеф-инквизитора – исчезнуть и не показываться – Дина прекрасно поняла, но послушаться и выполнить его не смогла. Со столицей была связана вся ее жизнь, и прошлая, и будущая, а отправляться в странствие вместо учебы она не могла себе позволить. Выйдя из здания суда, она первым делом подалась в Зеленый проулок, где издавна размещался городской театр, и выпросила у тамошнего костюмера парик, а потом уже отправилась в мастерскую Верокья: как была, без монетки денег и в драном затрапезном платье.

      Ей очень нравилось учиться. Наконец-то Дина оказалась в своей родной среде, где ее понимали и принимали, пусть и с доброй усмешкой – все же не женское дело идти в науку и искусство, женщинам положено хранить домашний очаг, воспитывать детей и ублажать супруга, но все равно принимали, и Верокьо ее отличал, частенько ставя в пример прочим своим ученикам. Собор, представленный государю, был дипломным проектом Дины