Оптинки. Записки экскурсовода. Ольга Рожнёва

Не! ― Миша отвечает коротко и отходит.

      Сидит за столом, думает, видимо, о грустном, затем подходит:

      – Алёнушка! А я свою мамочку знаешь где похоронил? На новом кладбище! У меня мамочка очень хорошая была. Она меня строго держала ― во! И любила! А теперь я один совсем. Плохо, Алёнушка, одному.

      – Ну, ничего, Мишенька! Да и не один ты! Ты же со мной!

      – Да, я с тобой! Я тебе помогаю, да?!

      Мишу угостили конфетами. Он приносит их мне:

      – Алёнушка, сестрёнка, конфеты, во!

      Ему приятно поделиться своей радостью.

      У Миши есть мечта.

      – Алёнушка, а знаешь, хочу я свой домишко! У меня там банька будет, во! Хочу завести два поросёнка, барашка, гусей. Хорошо!

      К киоску подходит милиционер:

      – Миша! Мишка! Ты чо не бреешься? Ты у нас, этот, как ево, комильфо! Дон Жуан!

      И обращаясь ко мне:

      – Он вам не мешает?

      Миша смущён словом «комильфо». Я вижу, что он очень деликатен. При всей простоте Миша своей скромностью и тонкостью чувств мог бы соперничать с самым образованным человеком. Миша краснеет и пытается улыбаться милиционеру, и я чувствую, как ему неудобно за грубые шутки. Душа у него детская и чистая.

      Сегодня у Миши сплошные искушения. После милиционера к киоску приехал холёный мужчина на дорогой иномарке. Купил, долго выбирая, пирожок с рыбой и кофе. А потом подошёл к сидящему за столом Мише и, присаживаясь, бросил ему:

      – Пшёл вон отсюда! Развелись тут, бомжи несчастные!

      Миша покраснел и встал. Бросил взгляд в мою сторону и кротко отошёл от киоска.

      Сел на бордюр рядом с колонкой. Сидит. Голову опустил.

      Мужчина из иномарки подходит ко мне второй раз:

      – Налейте, пожалуйста, ещё кофе.

      Я глубоко вздыхаю. Мысленно прощаюсь с полюбившимся мне послушанием и отвечаю:

      – Простите, но я не могу налить вам кофе, пока вы не извинитесь перед моим братом, которого вы только что обидели.

      Мужчина поражён:

      – Перед вашим братом?!

      – Да, Миша ― мой брат. И ваш брат. Он очень расстроен. Утешьте его.

      Я смотрю в глаза мужчине. Добавляю мягкости в голосе:

      – Пожалуйста!

      Выражение лица мужчины меняется. Как будто, встретившись взглядом со мной, он понимает меня и чувствует мою нежность к Мише.

      Мужчина идёт к Мише, что-то говорит ему, хлопает по плечу. Они возвращаются вместе, и Мишу даже угощают кофе, хотя он деликатно отказывается. Мир восстановлен.

      Мужчина садится в иномарку, вид у него весёлый. Он машет нам рукой и кричит:

      – Привет Оптиной!

      Мишин день кончается благополучно.

      Кому-то Бог даёт ум, кому-то богатство, кому-то красоту. А Мише ― кроткий нрав и доброе сердце.

      У киоска снуют Божьи пташки. Те самые, которые не сеют и не пашут. А Господь их кормит. Всем посылает милосердный Господь на потребу. По словам псалмопевца Давида, Господи, «насытишася сынов, и оставиша останки младенцем своим»! И крох этих хватит рабу Божьему Мише…

      Почти детективная история о щенках и конце света

      Многое