Кэтрин рисует мир. Наталья Караванова

заснуть, переживала за Дира.

      Кажется, это была сказка. Джей сочинял на ходу и рассказывал.

      Кэтрин тихонько рисовала на полях старого журнала, а Птенец подсел к священнику и в своей неподражаемой манере начал задавать вопросы.

      – Батюшка, скажите, а Бог есть? А вот если он есть, то почему все так фигово? Вот только не говорите, что мы заслужили Изоляцию, потому что не соблюдали заповеди. Что вы молчите, нечего сказать, да? Потому что если я прав, то этот ваш Бог – обычная мстительная скотина, и я ему ничего не должен.

      Анджей отвлекся от сказки, дотянулся длинной рукой и отвесил Птенцу подзатыльник. Легкое предупреждение перед серьезной взбучкой.

      Подросток окрысился:

      – Ты тоже с ним согласен?

      Отец Николай вздохнул, отложил недозаштопанный носок и спросил:

      – Ты поужинал?

      – Вы ушли от ответа.

      – Ты поужинал. Более того, утром ты позавтракал. Ты жив. У тебя даже есть силы и время на философские парадоксы. Видишь, Бог милостив.

      – А я не хочу. Мне не нужны ничьи милости. Я ни в чем не виноват, и виниться мне не в чем. А если кто-то и виноват… он что, дурак, твой Бог? Не может отличить одного человека от другого?

      Священник хмыкнул и вновь принялся за штопку; пауза затянулась, но когда подросток уже открыл рот для очередного наезда, отец Николай с удовольствием закончил мысль:

      – Какой ответ ты хотел бы от меня услышать? Ты считаешь, что Бог тебя предал? Или ждешь каких-то привилегий от Всевышнего? Легкого пути? Постыдился бы, юноша.

      – Вас не переспоришь. Ничего я не жду. Нет никакого Бога. Пустое это все…

      – Дурак ты, Вить, – громко сказала Сойка. – Где бы мы с тобой сейчас были, если б не батюшка? Его нам Бог послал.

      – Нормально бы мы жили. Не хуже других.

      Отец Николай спросил:

      – Кстати, Виктор, ты помнишь, что нам завтра лезть в катакомбы? Насколько я помню, у тебя со снаряжением не все в порядке было в прошлый раз…

      – Никуда я не пойду.

      Анджей, разумеется, разорался, что для выживания каждый должен вложить все свои силы и умения и что желания тут совершенно ни при чем. И что как Птенцу не стыдно, и что он сегодня уже успел наговорить на серьезное наказание. Отец Николай сообщил, что сходит один, потому что ему в компанию нужен надежный человек, а не философ-нигилист. И тогда Кэтрин очень тихо, но непререкаемо заявила:

      – Завтра с отцом Николаем пойду я.

      На фоне фиолетового неба медью отблескивали знакомые тополя.

      – Такой свет называется контрастным, – зачем-то сказал отец Николай. Он сбавил шаг – до убежища всего один квартал. Уже незачем спешить.

      – Да, знаю. Сегодня холодный закат. Но заморозка не будет.

      Солнце падало в облако.

      Кэт поежилась. Внезапно вернулась к разговору, который они начали в сквере:

      – А Вику нельзя сомневаться. Но это как раз то, что он делает все время.

      – Вику трудно. Он считает, что его жизнью