Изумрудные зубки. Ольга Степнова

рычит, хватается за голову и с разбегу таранит воду.

      – Но ты все равно мне нравишься! – кричит он оттуда.

      Она догоняет его, и они плывут наперегонки...

      Потом были встречи – частые, короткие и украдкой. Он сразу сказал, что женат, что живет с женой по привычке, что детей у них, слава богу, нет, что вообще он по натуре – свободный, злой, одинокий волк, который не может принадлежать одной женщине. Вернее, не мог... пока не увидел ее в купальнике, перед мольбертом, с мокрыми волосами.

      За его колючесть, ершистость, умение по всякому поводу и без повода высказать свое колкое мнение, она стала называть его – Еж.

      Он не возражал. Ему нравилось, что она так его называет.

      Они встречались каждый день, в восемь вечера, на том самом пляже. У нее была сессия в художественном училище – последний курс! – и она после экзаменов, собеседований и консультаций, не заезжая домой, мчалась к нему.

      Однажды она опоздала. Автобус сломался, и Татьяна две остановки прошла пешком. Глеб сидел и что-то быстро-быстро писал на песке тонкой палочкой.

      – Я опоздала! – закричала она издалека. – Еж, я больше не буду!

      – Никаких извинений! – отрезал он и повалил ее на песок, пытаясь губами запечатать ей рот. Она увернулась, расхохоталась и села, плотно обернув сарафаном колени.

      – Еж, я родителям про тебя все рассказала!

      – Зачем? – в его голосе промелькнул холодок.

      – Как зачем? – удивилась она. – Им все равно рано или поздно придется узнать о тебе. Я люблю тебя и не собираюсь скрывать этого. Я... я даже сказала, что ты женат. Пока женат.

      – Нет, ну я кайфую, дорогая редакция! – то ли возмутился, то ли одобрил он ее поведение и снова повалил на песок.

      – Господи, как папаша орал, когда узнал, что я в сентябре поеду к тебе в Москву. Как орал!! – Она рассмеялась. – «Он волк! Он столичный, развратный волк! Он растопчет тебя и бросит!» Еж, ты не растопчешь меня? Не бросишь?! – она опять рассмеялась.

      Он стянул с ее плеча лямку от сарафана.

      – Слушай, Тань, ходи так всегда. Твои джинсы мне надоели. И безликие линялые майки тоже надоели. Яркие сарафаны с пышными юбками – вот одежда для настоящей женщины. Ходи так всегда.

      Когда они поднялись, Глеб воскликнул:

      – Черт! Мой репортаж!

      – Какой?

      – Вот тут, на песке, я написал гениальный репортаж из этого города, – он показал на взрыхленный их телами песок. – Ноутбука с собой не было и я прутиком на песке... А-а! – махнул он рукой.

      – Еж, завтра ты будешь ждать меня здесь же и снова его напишешь! – Она прижалась к нему.

      – Завтра я уезжаю в Москву. Командировка закончилась. Жду тебя в сентябре в своем скромном столичном логове на проспекте Мира.

      – Еж, до сентября еще так много времени, я не доживу. – Она заплакала и он стал вытирать ее слезы руками.

      – Глазом не успеешь моргнуть, как наступит сентябрь!

      ...Татьяна открыла глаза. Деревья мелькали, колеса стучали, поезд мчал ее навстречу новой, московской жизни.

* * *

      В учительской никого не было.

      Таня