Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством. Глеб Павловский

всего, чреватого будущим.

      24. Российская Федерация – злополучный термидорианец. Неудовлетворенная заявка России на обыкновенность.

      – Сталкиваются глубиннейшие вещи. Обрушилась и пошла ко дну та необыкновенная Россия – перенапряженная, пограничная Европе себе в укор, себе в страдание. Выдохлась она, кончилась. И люди, которые без нее сами ни на что не способны, кроме как быть обыкновенными, сегодня – лживо наследуя той, необыкновенной! – расстреливают и убивают других людей.

      – Вот, казалось бы, самый момент для перехода к хорошей термидорианской политике. Разве это не термидорианская ситуация?

      – Мы действительно в коллизии Термидора. Но кто мы в ней? Коллизия по происхождению старая европейская, набравшая силу вынудить или соблазнить всех. Европейским проектом соблазняют всех, кто ни есть на земле. Причастные к тому, что состоялось на Западе, все – невольные доноры европейского проекта, который вместе с тем саботируют. Но ни из чего не следует, что все смогут жить Европой, обязаны заново прожить ее драму, что та им вообще показана!

      Россия втянута в драму как соавтор европейской заявки и соавтор сопротивления ей. Не хочет принять Революцию, бунтует против Утопии и свою историю начала, объявив – устами чудака Чаадаева, жившего в Москве на Старой Басманной полтораста лет тому назад, – что Россия вообще вне истории! Буквалистски восприняв идею человечества, Россия рвется в него извне – как та единственная, без которой человечеству якобы не бывать, но без которого не умеет существовать только она сама. Пока не войдет, полностью истратившись на вхождение, и ценой именно европейских своих укладов.

      Ведь и Термидор в России не привился. С Термидором у русских ничего не вышло из-за желания утопизировать саму повседневность. Не выровнялись История с выходом из Истории, Человечество – с отказом ему во имя Нации. И заменой Термидора пришла сталинская антиутопия тридцатых.

      В 1993 году Россия выявила окончательную неприемлемость для себя пограничного участия в европейской коллизии. Бессмыслицей поведения и селекцией бесполезных людей Россией сделана повторная заявка на обыкновенность. Заявка, которая, как доказал Чаадаев, не давалась ей прежде и не дается теперь.

      25. «Мы». Советские люди вернулись домой и нашли там полевых командиров.

      – Из всех порождений холодной войны мы, советские люди, – самое трудно переделываемое.

      – Кто такие «мы»?

      – Мы – те, кто идет к единой цели, отсекая всякого, кто пошел к другой. Это Сталин в нас заложил со страшной силой. И я говорю «мы», потому как сам выкормыш времени. А говорить «я» не могу, мне неловко.

      Возможно, вопрос «куда?» для кого-то и устарел. Многие на земле уже готовы заменить Цель сетевыми графиками задач: выполнили одну, дальше – следующую… Тогда не обессудьте: похоронив Цель, вы никогда не избавитесь от полевых командиров вместо цели. Прожить одними задачами можно в немногих