Мэйфейрские ведьмы. Энн Райс

«в елочку» или серыми плитами. Над головой арками изгибались дубовые ветви. Свет на этих улицах всегда оставался приглушенным, а небо скрывалось за зеленым пологом. Возле самого крупного дерева, подпиравшего своими толстыми жилистыми корнями железную ограду, доктор всегда останавливался, чтобы передохнуть. Ствол этого дерева, занимавшего практически все пространство от тротуара до самого дома, был поистине необъятным, а скрюченные ветви, словно когти, цеплялись за перила балконов и оконные ставни, переплетаясь с цветущим плющом.

      И все же царившее здесь запустение тревожило доктора. В кружевных розах ограды соткали свои тонкие замысловатые сети пауки. В некоторых местах железо настолько проржавело, что при малейшем прикосновении рассыпалось в прах. А дерево балконов прогнило насквозь.

      В дальнем углу сада когда-то располагался плавательный бассейн – обширный длинный восьмиугольник, окаймленный плитняком. С течением времени он постепенно превратился в болото с темной водой и дикими ирисами. Даже запах, исходивший оттуда, будил в душе страх. Теперь полноправными обитателями болота стали лягушки – их отвратительные монотонные песни слышались в сумерках. Грустно было видеть, как маленькие фонтанчики, устроенные в противоположных стенках бывшего бассейна, по-прежнему посылают изогнутые струйки в вонючее месиво. Доктору страстно хотелось ликвидировать мерзкое болото, вычистить его, собственными руками, если понадобится, отдраить стенки. Столь же сильным было желание залатать разбитую балюстраду и вырвать сорняки, заполонившие цветочные вазы.

      Даже от престарелых теток его пациентки – мисс Карл, мисс Милли и мисс Нэнси – исходил дух гнилости и запустения. И виной тому вовсе не седые волосы или очки в проволочной оправе. Дело было в их манерах. И еще – в запахе камфары, пропитавшем их одежду.

      Как-то доктор забрел в библиотеку и взял с полки книгу. Из нее высыпались маленькие черные жучки. Он в испуге поставил книгу на место.

      Будь здесь кондиционеры, все выглядело бы по-другому. Но старый дом был слишком обширен для подобных устройств – по крайней мере, так тогда говорили его обитатели. Высота потолков достигала четырнадцати футов, а ленивый ветерок повсюду распространял запах плесени.

      Однако следует признать, что за его пациенткой ухаживали хорошо. Миловидная черная сиделка по имени Виола по утрам выводила ее на террасу, затянутую сеткой от насекомых, а вечером уводила в дом. Время от времени Виола вытаскивала свою подопечную из кресла и заставляла двигаться, терпеливо, шаг за шагом подталкивая ее.

      – Она совсем не доставляет мне хлопот, – уверяла она и ласково подбадривала больную: – Ну же, мисс Дейрдре, покажите доктору, как вы ходите. Я с нею уже семь лет, – вновь обращалась Виола к доктору. – Это моя сладкая девочка.

      Семь лет в таком состоянии! Стоит ли удивляться, что у этой женщины ноги подворачиваются в лодыжках и руки норовят крепко прижаться к груди, если сиделка силой не заставляет больную опустить их на