Заморская Русь. Олег Слободчиков

надежное судно с хорошей скоростью и большим водоизмещением, с обшитым медью корпусом. И представлялись шелиховскому управляющему купола церквей на островах, мачты кораблей с флагами всего белого света. Крещеные колоши и эскимосы промышляют на компанию морского зверя, живут в чистоте и достатке, русские люди, заботясь о них, ведут торг. Прикинув в уме разницу между ценами на меха и изделиями из них, представлял себе заводики, производящие одежду. Но, обернувшись, увидел оборванных товарищей. После стычки с якутатами иные из них еще залечивали раны. На шкафуте стоял Прошка Егоров в драной парке. Ветер шевелил отросшие, как у попа, волосы. Управляющий вспомнил, что через пару лет ему стукнет пятьдесят – дряхлость не за горами. И контракт скоро закончится – пора было подумать о возвращении на родину.

      За всю предыдущую жизнь Александру Андреевичу Баранову не приходилось писать столько, сколько было написано за четыре года службы на островах. В крепости, в байдаре или в палатке скрипели его перья, а зрение так ухудшилось, что уже не мог читать при свете жировика самим собой написанное.

      Он писал охотскому коменданту, оправдываясь на доносы промышленных и чиновных, писал отчеты о выполнении явных и секретных инструкций по государевой службе. Писал правлению компании, опять же оправдываясь на доносы, отчитываясь о проделанной работе, предлагая свои планы. И метался в замкнутом треугольнике между гражданским долгом, коммерческой выгодой и совестью.

      Коменданту управляющий сообщал, что в Павловскую бухту заходили английские корабли «Дисковери» и «Чатам» под командой морехода Ванкуверта, бывшего здесь шестнадцать лет назад под началом командора Кука. Экспедиция описывала Кенайский, Чугацкий и Якутатский заливы. Руководству компании писал, что выгодно купил фрегат с частью пушек и ходовым товаром в обмен на бот и меха, что встретил здесь новопостроенный в Охотске пакетбот «Северный Орел» под началом служилого англичанина Шильца и отправил его в Якутатский залив прикрыть партию передовщиков Пуртова и Куликалова.

      Управляющему Уналашкинскими промыслами он позволял себе пожаловаться на жизнь. Только ушел из Павловской бухты бот с мехами, как открылось, что корпус фрегата прогнил и не пригоден для дальнейшего плавания. Со дня уговора с судовладельцем команда по ночам тайно откачивала воду. Брошенные Муром матросы и толмач винились, что знали об этом, но молчали из страха перед хозяином.

      Из Охотска прибыл пакетбот под началом коллежского регистратора Шильца. Иностранец на российской службе в статском мундире, в ботфортах и шляпе смотрел на Баранова, в урильей парке и стоптанных броднях, с презрением, называл его проходимцем и собирался самовольно отправиться на поиск новых земель. Пришлось снизойти до кулачков для уважения компанейской должности управляющего.

      Стычка с Шильцем заставила Баранова о многом задуматься. Чтобы не унижать в глазах иностранцев достоинство губернатора острова стоптанными сапогами, он вынужден был уклониться от встречи с командором