Белое станет черным. Антон Грановский

а.

      Некоторое время оба махали платками, пытаясь отогнать пыль от лиц, но с обочины не уходили. Уж очень любопытно было смотреть на непривычный пейзаж. Наконец, когда последняя повозка прогромыхала мимо и поднявшаяся за ней пыль слегка улеглась, тот, что повыше, повернулся к своему спутнику и насмешливо осведомился:

      – Ну, кузен? Вы сыты?

      – Да, Джорджи. Закуска была превосходная, – ответил второй, невысокий, коренастый, с глазами, подернутыми поволокой. – Хоть и весьма необычная.

      – Это вы после скажете – хороша она или нет. Вот погодите, начнет вас пучить, тогда не так запоете!

      Принц Георгий расхохотался. Цесаревич Николай задорно махнул на него платком, которым стряхивал пыль с котелка, прежде чем нахлобучить его на голову. Одеты оба молодых человека были в серые костюмы-тройки. Шелковые рубашки блистали белизной. Галстуки были повязаны небрежно, а Георгий еще и котелок носил слегка набекрень, как заправский гуляка.

      Георгий пригладил холеным ногтем большого пальца пушистые усы (не такие, впрочем, пушистые, как у Николая) и со смехом поинтересовался:

      – Ну, куда теперь?

      – Я бы не прочь вздремнуть, – ответил Николай, позевывая.

      – Полно вам, Ники. Вы прямо как достопочтенный господин Ону! Вокруг столько приключений, а вы спать! Знаете, куда я вас намерен отвести?

      – Понятия не имею. Но уверен, что это что-то в высшей степени фривольное.

      – Угадали! Вы когда-нибудь слышали про египетских альмей?

      – Это египетские танцовщицы?

      – «Танцовщицы», – весело передразнил Георгий. – Вы просто дитя, Ники. Невиннейшее дитя! Альмеи – это здешние кокотки. Не верите – спросите Ухтомского, он вам подтвердит. – Георгий достал из жилетного кармашка золотые часы, откинул крышечку и, прищурив светлые глаза, глянул на циферблат. – Нас уже ждут, цесаревич. Только умоляю вас – никому! – Принц Георгий прижал палец к губам и насмешливо добавил: – Я желаю сохранить свою репутацию незапятнанной. Все ж таки греческий принц, а не какой-нибудь гвардейский поручик.

      Он снова подмигнул Николаю, и оба расхохотались.

      Два часа спустя кузены шли по пыльной дороге городка в слегка помятых уже костюмах, улыбаясь и икая от выпитого шампанского. Охрана, следуя строгому указанию, держалась от высочайших персон на расстоянии.

      – Ну, каково? – спросил Георгий.

      – Прекрасно. Этакие фривольные па! – Николай прищурил глаза, пригладил усы и улыбнулся – скромно и распущенно одновременно, как умел только он один.

      Принц Георгий проделал руками несколько ритмичных движений и провернулся вокруг собственной оси, пародируя недавно виденный танец, затем покосился на русского цесаревича и сказал вкрадчиво:

      – Я слышал, Николя, в Питере у вас есть одна балерина. Что, хороша?

      – Настоящая красавица, – ответил Николай, снова приглаживая усы.

      Георгий внимательно на него поглядел.

      – Э, цесаревич… Да вы влюблены? Дайте угадаю. Батюшка специально вас в путешествие услали? Подальше от мадемуазель сердцеедки? Что ж, его можно понять. Балерины, это, знаете ли, штучки… Развлекаться с ними приятно, но влюбляться никак невозможно.

      Николай поморщился.

      – Что за фантазии, Джорджи, я вовсе в нее не влюблен. Вы же знаете, я душой и сердцем предан своей дорогой Алекс.

      – Но ваше тело, Ники! Ваше тело! – Георгий изобразил руками неприличный жест и захохотал. – Кстати, Ники, – со смехом сказал он, – альмеи не единственное здешнее развлечение. Завтра я отведу вас к девицам, которые танцуют танец «оса»!

      – «Оса»? Это что?

      – А вот представьте: девушки крутятся на месте с криком «оса залетела!», «оса залетела!» и начинают срывать с себя одежду, пока не остаются голые.

      – Совсем голые? – уточнил Николай.

      – Совершеннейше! Ну, а когда на них совсем ничего не останется… – Тут принц Георгий замолчал и красноречиво облизнул алые губы.

      Николай посмотрел на кузена насмешливым взглядом и заметил:

      – Джорджи, вы самый большой развратник из всех, кого я знаю.

      – Просто я кричу о своих похождениях на каждом углу. А вот вы, Ники, развратничаете тихо и скрытно. Этакий скромный развратник. Каково, а! Скромный развратник! Отныне я только так вас и буду называть!

      Выдуманное прозвище привело Георгия в полный восторг, но Николаю оно не показалось таким уж забавным, и он нахмурился.

      – Полно хмурить брови, Ники! О, глядите-ка!

      Георгий остановился посреди улицы как вкопанный и уставился на деревянную вывеску, покрытую арабской вязью. Рядом с названием была намалевана картинка, изображающая красивую темноволосую женщину в профиль с прямоугольными карточками в руке.

      – Что это? – спросил Николай без особого энтузиазма.

      – А вы разве не помните? Ухтомский про нее давеча говорил. Это гадалка. Говорят, чертовски хорошая. Местные ее даже