Кукла в чужих руках. Наталия Владимировна Алексеева

тряпками. Дверь за спиной с тихим шелестом закрылась. Справа виднелось что-то очень похожее на человеческую фигуру. Кто-то стоял в углу и вглядывался сквозь сумрак! И доносилось какое-то шуршание. Я схватила Кирюху за руку:

      – Что это?!

      Я стиснула его ладонь, он удивленно покосился и с придыханием прошептал:

      – Где-э-э?

      – Кирилл, блин!

      Голос мой дрожал, и я говорила как можно тише. Даже не стала колотить Кирюху за его издевку, а только слегка ущипнула.

      – Там кто-то есть!

      – Где-е-е? – снова зловеще прошипел он, и я снова ущипнула его. – Да прекрати, Софико! – в полный голос возмутился он.

      Стряхнул меня со своей руки и вытащил из кармана телефон. Свет фонарика выхватил из темноты сложенные друг на друга автомобильные покрышки.

      – Ссыкуха! Кто-то из соседей решил сэкономить место и устроил тут склад. А ты описалась от страха!

      – Но там что-то шуршит!

      Освещая себе путь, Кирюха двинулся вглубь. Я помялась, но потом, оставшись одна в чердачном полумраке, заспешила следом. Побежала, спотыкаясь о кирпичи и разбросанный хлам и тяжело дыша, с разбега уткнулась носом в Кирюхину спину.

      – Ой труси-и-иха! – пропел он и заглянул за столб из покрышек. – Смотри! Маруся тут гнездо устроила!

      Он присел на корточки и потянулся в самый сгусток тьмы.

      – Что там? – Я склонилась над его плечом. – Маруся? Какое гнездо?

      – Не тупи, Софа!

      Он погладил кошку, и маленький пушистый трактор затарахтел в ответ.

      – Надо бы ей коробку принести, – задумчиво сказал Кирюха, поднимаясь.

      – Ой, Кира, вечно ты со своими кошками, – пробурчала я, недовольная, что так глупо опозорилась.

      – Надо-надо, – повторил он, – у нас ведь скоро дети будут.

      Я прыснула, тоже погладила толстый Марусин бок, и она благодарно замурчала в ответ.

      – И все-таки неприятно как-то после этого Юлькиного спиритического шоу, – пожаловалась я, снова следуя за Кирюхой.

      Он уверенно поставил ногу на железную перекладину узкой лестницы, ведущей наверх.

      – А ты не вспоминай! Чем больше боишься, тем вероятнее шанс, что страшное случится!

      Он распахнул дверь на крышу, и прохладный предрассветный воздух ворвался в мрачную чердачную затхлость. Через мгновение Кирюха исчез в светлом прямоугольнике двери. Вняв его совету, я постаралась не замечать пристального взгляда на затылке. Оглянулась разочек, обшарив глазами темный чердак, и с проворством ящерицы выбралась на крышу.

      Снаружи холодный ветер вцепился в волосы, распахнул куртку. Я торопливо засеменила за печную трубу, к Кирюхе. Крыша гулко вибрировала под ногами, но я преодолела разделяющие нас несколько метров и уселась прямо на железный настил.

      А над Питером вставало солнце. Едва показавшись, оно осветило макушку Исаакия, облизало лучами крыши. Это было удивительно красиво: дворы, дома, улицы еще скрыты в сиреневом предрассветном сумраке, а верхние этажи, окна, антенны уже вызолочены ярким солнечным светом. И трепетное ожидание чуда повисло в воздухе, поселилось