Дрозды: Лейб-гвардии поручик. Владимир Александрович Андриенко

ов внес коррективы в его жизненные планы. К декабрю он перебрался в Москву, которую ему удалось покинуть только в феврале 1918 года.

      В Москве его едва не арестовали за высказывание о новой власти и о позорном мире с немцами. За корнетом пришли через пятнадцать минут, после того как он покинул квартиру своего старого полкового товарища подпоручика Ланге, у которого проживал. Люди из ЧК забрали подпоручика, и тот поневоле рассказал о планах своего товарища. Борис Ланге не желал быть расстрелянным из-за несдержанного на язык Лабунского.

      Приметы улана были известны и люди из чрезвычайки перекрыли пути отхода на вокзалах. Но и здесь корнету странным образом повезло. Ему удалось поменяться одеждой прямо на вокзале с каким-то парнем в видавшей виды шинели и драной шапке. Лабунский предложил ему свою офицерскую шинель и френч. Солдат даже не стал задавать вопросов, зачем бывшему офицеру такой обмен. Это еще раз спасло корнета, и он спокойно смог сесть в вагон переполненного поезда и отправиться на юг.

      Но удача не может длиться вечно. Рано или поздно Фортуна переменится. Лабунский был арестован в конце апреля 1918-го. Он смог практически без приключений добраться до области Войска Донского, откуда желал доехать до Крыма, и, в конце-концов, покинуть Россию и более не принимать участия в том безумии, что творилось в стране.

      Попался он глупо. На вокзале в Ростове его совершенно случайно опознала давняя знакомая из Санкт-Петербурга. Вот уж кого он никак не ожидал встретить здесь, так это её, Анну Губельман, с которой встречался еще в гимназические годы.

      Ныне мало кто мог узнать в небритом молодом человеке в солдатской шинели блестящего гвардейского офицера. Но Анна его узнала сразу. И он узнал ее, как только увидел. Хотя теперь на ней была кожаная крутка, галифе и сапоги, вместо нарядного платья и шляпки.

      – Вот так встреча! – вырвалось у женщины. – А еще говорят, что бога нет!

      Мужчины с винтовками, что сопровождали Анну, с удивлением посмотрели на неё. С чего это вспомнила бога убежденная атеистка?

      – Мы не зря пришли на вокзал, – сказала она. – А еще говорят, что офицеры, после провозглашения Донской республики, более не едут в Ростов.

      Лабунский попытался скрыться, но она его остановила:

      – Господин Лабунский! Невежливо не поздороваться со старой знакомой. Ребята! Возьмите вон того парня в шинели!

      Один из солдат с винтовкой спросил:

      – Этого? Дак вроде наш!

      – Наш? – Анна усмехнулась. – Офицер лейб-гвардии Конного полка.

      – Этот? В драной шинели?

      – Шинель не так сложно сменить, Смирнов. Сколько раз тебе говорить. Учишь вас учишь, а все без толку! Арестовать его!

      – Стоять!

      Лабунский остановился. Бежать смысла не было. Все равно возьмут.

      На него набросились солдаты и обыскали. Из кармана изъяли наградной браунинг, единственную вещь из прошлой жизни.

      – Ничего больше у него нет кроме этой дамской игрушки, – солдат передал Анне пистолет Лабунского. – А документов никаких.

      – Здравствуйте, поручик! – Анна подошла к Петру. – Неужели не узнали?

      – Je t'ai reconnu tout de suite, mademoiselle. Но я корнет, – поправил он молодую женщину.

      – Что?

      – Я корнет. Не поручик. И никогда не служил в лейб-гвардии Конном полку, мадемуазель. Корнет лейб-гвардии уланского пока. В прошлом. А ныне когда полка нет, и я в прошлом офицер. Здравствуйте, Анна Генриховна.

      – Вы меня сразу узнали?

      – Как можно вас не узнать? Вы мало изменились за эти годы, Анна. Только вот ваша одежда изменилась.

      – Я уполномоченный Чрезвычайной Комиссии1 при комиссаре по борьбе с контрреволюцией Донской Советской республики.

      – И вы задерживаете меня?

      – Вы арестованы, поручик.

      – Корнет, – поправил Анну Лабунский. – Но за что я арестован?

      – Вы офицер белой армии. Вы враг.

      – Я не служу у белых, Анна Генриховна. Я бывший офицер русской армии.

      – А вот с этим мы станем разбираться, поручик, – она упорно «повышала» Лабунского в звании.

      Его доставили в Ростовскую тюрьму комиссариата по борьбе с контрреволюцией. Ранее при царе там содержали политических противников монархии, а ныне все повернулось с ног на голову.

      Но Лабунский совсем ничего не знал о том, что такое Донская Республика советов. Да и откуда ему было знать? Он постоянно находился в дороге и совершенно не читал газет.

      В результате отхода Добровольческой армии в марте 1918 года в части территории Войска Донского была создана Донская Республика. Высшей властью стал Военно-революционный комитет, связанный с советским правительством в Москве…

      ***

      Ростов

      Тюрьма.

      Май, 1918 год.

      В тюрьме Лабунского поместили в камеру, в которой содержалось больше

1

*ЧК – Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Образована в декабре 1917 года. Служба безопасности в Советской России.