Перелётный жених. Книга третья. Стасс Бабицкий

песне? Хлопцы устали, они из похода вернулись. Допустим, несколько дней скакали без передышки. А может влюбленный сам отказался от помощи, хочет сам все сделать. Колодец – это же не только, чтобы с дивчиной познакомиться. От него для всех польза. За доброе дело его красавица и полюбит. Не сразу, конечно.

      – Почему, не сразу?

      – Сперва гордость показать надо, а как же…

      Казак вывез тачку, полную навоза, вернулся и снова взялся за лопату.

      – Гордость – она в любой ситуации важна, особенно, перед свадьбой. Ты же жених, сам должен понимать. Разве твоя невеста сразу на все соглашается?

      – Нет, – ох, как же грустно это прозвучало.

      – И правильно, – Яша утер пот со лба рукавом рубахи. – Ты ее от этого только сильнее полюбишь.

      – А она-то меня полюбит?

      – Выкопай криницу – узнаешь.

      Удивительно, как много мудрости в этих словах. Целый философский колодец. Чем глубже копнешь, тем больше подсказок обнаружишь. Лев задумался о своей разноглазой судьбе и вроде бы узрел правильный ответ, который пробивался, подобно роднику на дне ямы сомнений, которую каждый человек выкапывает себе сам. Но тут великая сермяжная правда с возмущенным треском порвалась на портянки.

      – Эй, мо'лодежь! Вам лишь бы потрындеть. Небось, о бабах? – Степан Пантелеевич расточал ароматы скипидара и крепкого табака-самосада. – Прадед мой на хуторе бражничать запретил, а до'лжно бы еще и разговоры похерить. Допережь того в станицах, затевая всякое дело, собирались соседи погуторить. Садились за стол, в ногах же правды нема. А пустой стол – позор для хозяина. Ставили бутыль первача, закуску, а у всех кисеты с табачком – покурить охота. Часами просиживают, а дело не сподвигается. Под пустое балаканье я бы тебе обувку неделю ладил, а молча да без попойки… На-ка, примерь!

      Он достал из-за спины пару сапог и бросил на кучу соломы в углу, вроде бы небрежно, как нечто незначительное, но изумление, промелькнувшее в глазах гостя и сына, старому казаку явно понравилось.

      – Казацкие чо'боты крепкие, – горделиво продолжал он. – Хошь бегай, хошь пляши, хошь поперек реки плыви. Даже горящее поле перейти можно без всякого ущерба.

      Лев поднял один сапог, потер каблук пальцами. Неожиданно возникло желание приложить голенище к щеке, он так и поступил. Ничего себе, какая кожа! Мягкая, тянется легко, но при этом прочная, не порвешь. Подошва жесткая, там скрыта стальная пластина. На гвоздь наступишь – гвоздю же хуже. Носок и пятка долго не протрутся, там нашита защитная косичка из ремешков, скрученных с толстой проволокой. Отличный сапог, а главное, сел, как влитой. Не натрет, небось. Лев натянул второй, прошелся туда-сюда, топнул. Идеально. Разве что кожа чуток поскрипывает.

      – Скрыпит? – угадал Степан Пантелеевич. – Ну, скидай. Смажу на ночь касторкой, утречком наденешь и уже не захочешь сымать. Хоть всю планету обшагай – сносу им не будет.

      Катя И-ва написала в хронике Льва Мартынова:

      «Привет, Перелётный! Приходи на концерт в Байресе, будет весело»

      Лев совершенно не представлял, кто эта Катя и на какой концерт