Ветра Пустоши. Книга 2. Новые враги. Дмитрий Литвинов

эхом повторила девушка. Потом она обняла высокого мужчину, долго не хотела его отпускать.

      – Карт к выходу готов!

      Донеслось издалека.

      – До встречи.

      Прошептала она, на носочки поднялась, до лица мужчины дотянулась, он к ней наклонился, девушка его поцеловала. Потом в сторону карта пошла, где ее уже ждала девочка и мальчик – ее дети!

Завтра долги будут уплачены.

      Пять картов стояли, образовав круг, мачты со сложенными парусами, вытянулись по стойке смирно – салютуют уходящему солнцу. Люди, в черных комбинезонах, сидели молчаливые и угрюмые, редкие пары тихо шептались и переговаривались меж собой, большинство сидели, потупив взор. Меж ними прохаживались воины, оружие наготове – на ремне у живота. При их приближении карторы притихали, провожали тех косыми, полными ненависти взглядами. Костровые с котлом в руках по очереди обходили группы карторов, разливая в подставленные миски вечернюю похлебку. Все устали, физически от многодневного перехода, но больше морально – скотами гонимые на убой, вперед, где их ждала верная смерть. Ради чего им должно ее принимать? Ради чужой склоки? Ради амбиций чужих?

      Лекс, по обычаю ужинал в компании шеф-капитана Гикса и мастер-помощника Ате. Вот так, в жизни бывает – Ате страсть как хотел вырасти по служебной лестнице, но мечту свою, воплотив – воспротивился, от горя выть начал. Сай – инвалид, когда тот с похода к копальне вернулся, сочувствовал ему, в глупости товарища винил, что ради денег и должности тот здоровья лишился. Теперь он сам мастер-помощник, но он почему-то сейчас Саю завидует, на его месте хочет быть, там, в городе, в безопасности. А он, Ате, сейчас здесь сидит, с миской обыденной походной похлебки, а завтра будет посреди Пустоши лежать, глазами стеклянными в ядовитое небо смотреть, а вороны им пировать соберутся; высоко в небе кругами летать будут, всю округу оповещая, о пиршестве великом.

      Лекс, молча, дохлебал свою похлебку, поднялся, костровым миску отнес, к периметру лагеря подошел – вдаль смотрит, туда, где завтра им смерть принимать. Как ему завтра людей уберечь, сохранить, домой к семьям вернуть?

      – О чем задумался парень?

      Голос неприятный, сколько горя и воспоминаний тяжелых с ним связанно.

      – О том, что нас завтра ждет, там за горизонтом.

      – Там враг нас ждет и победа великая, дело правое – вот, что нас ждет.

      – То ваш враг, и дело тоже ваше – нашего там нет ничего.

      – Все еще злишься, понять не можешь, что время трудное – время решений спорных.

      На собеседника с презрением посмотрел.

      – Да, что ты несешь – решения спорные, трудные, ты, что совсем голову потерял? Люди здесь причем, те, которых вы в городе в клетки посадили, те, что здесь под дулами ваших автоматов, завтра под пули чужие пойдут?

      – Голова моя на месте, а дело мы общее делаем.

      – Ты ври наемник, да не завирайся – у нас дела тут нет, то ваша склока. Наше дело далеко на полночь отсюда.

      – Ты так в самом деле считаешь? А если к вам они придут – тоже дело не ваше будет?

      – К нам не придут – мы их городов не жгли, головы