Здесь и сейчас. Генри Лайон Олди

знаю… Наверное. Он взаправду волшебный. Это Бьярна Задумчивого, мага из Хольне.

      Ендрих присвистнул, жмурясь. Если хлопец не брешет… Имя Бьярна, мага из Хольне, значило много. Спрячет гулящего Ясь, за такое добро в нужник спрячет и сам сверху сядет, чтоб не сыскали.

      – От чего амулет? На удачу? На любовь?!

      – Не-а… От тараканов. Положить за ставенку, век в доме тараканов не будет…

      Корчмарь цыкнул на развеселившихся разбойников. Дорогая штука. Пускай хлопец пустобрех. Наболтал с три короба: тараканы, Бьярн… Воришка. Ладно, лишний глаз в ухоронке не повредит. Здесь другое, чет-нечет: двое парней, старый приживал-воспитатель и одна Люкерда?

      – Эй, Сквожина!

      На пороге объявилась служанка – плотная, коренастая, больше похожая на мужика. Близко посаженные глазки смотрели диковато и неприветливо. К подолу женщины жалась девочка лет пяти.

      – Готовься. В ухоронку полезешь. Знаю я тебя: сунут лапу под юбку, а ты в ухо! Или брякнешь лишнего…

      Сквожина цыкнула слюной сквозь зубы, но промолчала.

      Пыльная темнота. Дразнящие запахи копченостей, пива, лука, вяленой рыбы. Из щели едва ощутимо ползет струйка винного аромата. Слышно, как снаружи Ясь Мисюр, сопя, заваливает потайную дверцу всяким барахлом. В эдаком хламе, даже сунься майнцы в погреб, рыться побрезгуют.

      – Было бы крайне полезно зажечь свечу, – скрипит недовольный голос Джакомо Сегалта. Потом старик долго кашляет, прежде чем продолжить. – Я опоздал рассмотреть внутренность этого… м-м-м… помещения и теперь опасаюсь сесть на что-либо неподобающее.

      – Задницей на вилы, – ядовито уточняет Сквожина, чихнув.

      – Или вы предпочитаете стоять, ожидая, пока майнцы не двинутся дальше, на Вроцлав? – невозмутимо заканчивает пожилой воспитатель, игнорируя ехидство служанки. Видно: старик давно сжился с дурным норовом женщины, пропуская ее брюзжанье мимо ушей.

      – Уж лучше постоять. Вдруг свет заметят?

      Вопрос принадлежит юноше-заброде.

      – Шиш они заметят. Мне в этой дыре не впервой отсиживаться. Лучше нам друг за дружкой приглядывать. Неровен час… У меня и кресало есть, и трут. Свечу прихватили?

      – Извольте, Ендрих. Только я ничего не вижу.

      – Держи в руке. Сейчас увидишь.

      – Ага. Пущай в руке держит. И рукой туды-сюды елозит. Авось, свечка до небес вырастет! Без огня полыхнет…

      – Заткнись, дурища!

      – Полностью с вами согласен, Ендрих. При молоденькой девице… такие гадости…

      – Мамка, хацу свецку! Тутоцки затемнотело! Пусть дядя Закомцик сделает огонек…

      – Сделает дядя, сделает… хрена он сделает, твой дядя, и редькой доделает…

      Щелкают удары кресала. Искры. Еще искры. Тянет дымком. В ладонях Сухой Грозы начинает медленно разгораться огонь – сперва темно-багровый, тусклый, дальше все более яркий. Верней, это позже становится видно, что в ладонях. Поначалу кажется, будто зловещий красный глаз возник во тьме.

      – Теперь видишь? Давай сюда свечу.

      Сутулая фигура заслоняет