Джига со смертью. Дмитрий Дашко

ли. Мы недостойны. Для некоторых из этой братии мы слишком мелки, чтобы они соизволили придумать нам прозвище.

      – Я тоже так думаю, – глубокомысленно произнес Трещотка. Иногда его тянуло на философию. На губах у него появилась самодовольная улыбка:

      – Тебя когда уволили?

      – Сегодня. Ты еще не в курсе?

      – Как видишь – нет. А ты, я вижу, не успел увольнение обмыть и уже носишься по городу с высунутым языком.

      – Выпивка никуда не денется.

      – Если только другие раньше не доберутся, – вскинул и опустил взгляд он.

      Мы посмеялись. Трещотка мог быть компанейским парнем, когда хотел.

      – Так зачем ты пожаловал? – отсмеявшись, спросил он.

      – Мне нужна информация.

      – Я понимаю, что не починка обуви.

      – Я ищу Болванчика.

      – Это того, с крысой?

      – А что, есть еще один? – удивился я.

      За год службы в армии можно пропустить многое, но Трещотка развеял мои опасения:

      – Да нет, конечно. Просто к слову пришлось. Он у нас уникальный тип.

      – Да, болванов полно – Болванчик один. Трещотка стал покусывать большой палец левой руки – характерный признак того, что сапожник задумался. О его вредной привычке знали многие. На базаре ходила шутка, что свою информацию Трещотка высасывает из пальца, однако в этой шутке была только доля шутки. Непроверенных сведений сапожник не давал.

      – Болванчик говорил, что отходит от дел. Его крыса заработала достаточно, чтобы обеспечить старику приличный пансион до самой смерти.

      – Я сам не раз давал себе такие обещания, однако у меня ничего не вышло. Болванчик, скорее всего, врал или получил предложение, от которого не смог отказаться.

      – Тогда ищи его на набережной. У Болванчика там свой дом.

      – На новой набережной или старой? – спросил я.

      – Ты что, с Луны свалился? – засмеялся Трещотка. – Конечно, на старой. На новой набережной теперь живут только жирные коты, нашему брату там делать нечего. Всю шушеру оттуда выгребли месяца три назад – спасибо мэру! Впрочем, ты же был в армии и ничего об этом не знаешь.

      – Не скаль зубы! – буркнул я. – Значит, на старой набережной… А улицу, номер дома не подскажешь?

      – Что ты! Какая улица, какой номер дома?!! Гэбрил, что с тобой сделала армия?

      Я даже обиделся.

      – Трещотка, я был там в последний раз еще в детстве. Если быть честным, ничего не помню, никаких деталей.

      – Улица, номер! Эх, темнота! Там, на набережной, отродясь не было ни того, ни другого, – зашелся в очередном приступе смеха Трещотка. – Там просто дома без всяких улиц и номеров. Ты топай туда смело, мимо дома Болванчика все равно не пройдешь. Он намалевал во всю стену крысиную рожу. Ее, наверное, с того берега моря видно.

      – Спасибо, друг, – поблагодарил я сапожника. – Сколько с меня?

      – А, – махнул рукой тот. – Тебе по старой памяти бесплатно. Вот только обувь мне на починку не приноси – не советую!

      – Договорились. Надеюсь этот совет