Они сражались за реальности. Игорь Подгурский

примериваясь к следующему броску.

      «U-1277» появилась там, где ее никто не мог ожидать. На часах было начало пятого. Промежуток времени с трех до пяти часов утра сухопутные военные называют «часом быка», а моряки – «собачья вахта». Организм человека так устроен, что в это время суток самый крепкий сон, бдительность притупляется. Более подходящего момента, когда легче всего резать часовых и застать врага врасплох, не придумать. На это и рассчитывали, собираясь высаживаться в предрассветный час. Если все пойдет по намеченному плану, гарнизон отряда падет минут за двадцать, не успев организовать оборону. А дальше можно молниеносным броском рвануть в Лукоморье. «Пощупать» жителей, мирно спящих в кроватках и досматривающих последние сны. Образцово-показательный блицкриг! Примерно такие мысли сменяли друг друга в голове капитана субмарины.

      Подлодка бесшумно – на электромоторах – вошла в широкий залив и уверенно направилась к побережью. Вендт хотел спустить десантные штормботы как можно ближе к берегу. «U-1277» проплывала и проползала через такие места, которых нет ни на карте, ни в лоции. Приходилось искать путь на ощупь. Отто дал лодке дифферент на нос. Немного водяного балласта – и ее нос опустился чуть ниже кормы, а винты приподнялись. Из торпедного отсека послышались грохот, словно упала груда оцинкованных ведер, и богатырская ругань.

      Субмарина теперь шла, как овчарка по следу, опустив обтекаемый нос и принюхиваясь ко дну. Так командир избегал опасности зацепить днищем грунт и поломать винты.

      Крадучись миновали несколько поворотов по запутанному фарватеру. Неожиданно заскрежетало по правому борту. Застопорили винты. В центральном отсеке внимательно прислушивались. Акустик коротко доложил:

      – Напоролись на песчаную мель.

      На самом малом ходу медленно поползли дальше. Опущенный нос действовал безотказно, как палочка слепца: когда натыкались на препятствия, то капитан-лейтенант либо обходил их, либо подвсплывал и переползал через отмель.

      Все это время на палубе кипела работа, не затихая ни на минуту. Матросы обвязались веревками вокруг пояса и между собой, как альпинисты в связке, страхуя друг друга. Пока спасало то, что на море стоял штиль. Но, когда нос лодки зарывался вниз, свистопляска волн начиналась с новой силой.

      Черные муравьи упрямо копошились на деревянном обрешетнике палубы, надувая лодки иногда по грудь в воде. Матросы в очередной раз показали свой многолетний боевой опыт, опыт людей, привыкших преодолевать любые преграды, встающие на пути. Этому их учили на флоте: не обращать внимания на личное – боль, страх, смерть…

      Капитан-лейтенант затянул под подбородком жесткий ремешок армейской каски. Под стальной шлем он предусмотрительно подложил пилотку. Необмятые амортизационные ремни неприятно врезались в голову. Сквозь обшивку корпуса стало слышно невооруженным ухом, как клокотала за бортом вода, словно подлодка попала в кипящий котел. Изредка снаружи что-то царапало днище. Скрежещущие