Костер для инквизитора. Александр Мазин

мадам Айкидо? – совсем по-домашнему спросил похититель, растираясь ярко-синим полотенцем с белыми пальмами.

      – Меня зовут Альбина,– сердито отрезала она.– А как тебя зовут? Мистер Кун-фу?

      «Что я делаю? – ужаснулась.– Я же не должна его разд ражать!»

      – Вошь[2],– сказал похититель.

      – Что? – опешила Альбина.

      – Ты спросила, как меня зовут, красавица? – Он метнул полотенце в стену и ловко попал на крючок.– Меня зовут Вошь.

      – А… по имени?

      – Имени, Альбина, у меня нет.

      Он повернулся к ней спиной и наклонился над музыкальным центром. На мускулистой спине – четыре дырки, четыре безобразных шрама по диагонали, от поясницы к правой лопатке.

      Заиграла музыка. Что-то старинное. Клавесин.

      – Пиццу будешь? – будничным голосом спросил похититель.

      Глава восьмая

      – На,– сказал Васек и сунул в рот девке порцайку икры.

      Девка схавала, но глаз не открыла. Ясное дело, два часа смотреть на волосатые Васьковы мудя – стошнит.

      – Эх, водочка,– ласково пробормотал Харлей, поставил стопарь в ямку на девкином крестце и кинул в пасть огурчик.

      Своеобразно они смотрелись рядом: огромный, белокожий, брюхастый Харлей и тощий, смуглый, весь в мелких шрамах Чума. И роспись на каждом своя. На Харлее – кружки пивные, бабы, мотоциклы, прочая мутотень в три краски. А на Чуме – по-простому. На зоне цветами не балуются.

      – Мои,– Чума бросил карты на девкину спину, сгреб баксы.

      – Непруха,– хмыкнул Харлей. Без особого, впрочем, огорчения – играли по мелочи.

      Пепел с Васьковой сигареты упал на девичью поясницу. Девка дернулась: новенькая. Еще без привычки.

      – Стоять, шалава! – прикрикнул Чума, подхватив бутыль «Смирновской» – чуть не упала! – Васек, по делу что скажешь?

      – По тому наезду? Скажу, что кто-то в Питере сильно нагрелся. Гришавинских опустили аналогично,– последнее слово Васек произнес смачно, даже языком прищелкнул.– Земляков твоих кавказских, что Горку пасут…

      – Еще раз так скажешь, зарежу,– не повышая голоса, предупредил Чума.

      – А чё такое? – Васек не сразу врубился, но когда дошло, выругал себя за дурной базар: заземлячить Чуму с армяшками… – Бля буду, Чума, не подумал! Виноват!

      – Проехали,– спокойно отмел Чума.– Дальше давай.

      – Короче, такой же мужик – батрацкий прикид, шпалер глухой,– у Сидора двоих покоцал. У Гришки – тоже. Вагоновоза положил. Дикий фраер.

      – Думаешь? – с сомнением произнес Чума.– А ты, Харлей, что скажешь?

      – Ничего. Бомжей мои потрясли, но ничего не вытрясли, кроме вшей.– Здоровяк напрыскал себе водочки, кинул в пасть, зажевал.– На дне всякая тварь водится. Есть такие, что и стрелять умеют. Но не слышно, чтоб кто вдруг поднялся.

      – Ищите,– сказал Чума, поглядел на часы.– Пошли, погреемся.

      Поднялись. Харлей сгрузил хавку с девкиной спины, хлопнул по заду:

      –

2

Автор приносит извинения за то, что, вопреки правилам грамматики, Вошь, здесь и далее, слово мужского рода.