Пекло 3. Александр Верт

а безжалостный, бессердечный Оливер Финрер запихивал ей в рот ее собственную майку, ловко запихивал, заталкивая чуть ли не в глотку, до тошноты. Он явно не впервые так поступал.

      «В таком мире не выжить без жестокости», – оправдывала его Карин, буквально раскалываясь, видя его вот таким – бешеным, не иначе.

      Взгляд у него был не человеческий. Мимика словно не живая. Она знала, видела и любила совсем другого человека, не вот это существо, что отступало, передавая ее в руки Вильхара.

      – Она твоя, – говорил Шеф так, словно отдавал ему игрушку, а потом пресекал попытку сопротивляться, привязывая ее ногу ремнем.

      «Пожалуйста, останови это. Умоляю», – зачем-то просила Карин, при этом обращаясь не к роботу, играющему с ней, а к Олли, как будто он мог изменить уже случившееся.

      Зато она знала, что он мог поступить иначе. Он мог ее защитить. Он с его влиянием на Демонов мог, казалось бы, все. Теперь она это знала. Он мог, но не хотел. Плевать ему было на нее.

      – Да, именно плевать, – соглашалась с ней Зена.

      И пытка продолжалась: чужие руки шарили по телу Карин. Больше всего на свете она хотела бы не чувствовать, не помнить, не видеть сейчас жадных похотливых лиц парней, к которым она почти привязалась. Закрыть глаза и снова сделать вид, что ничего не было. Не было и все!

      – Было. Они трахали тебя, как шлюху. Они мяли тебя грязными вонючими руками. Они всегда будут считать тебя просто дыркой, – говорила Зена монотонно, четко, ясно, холодно и оттого безумно больно.

      Если бы Карин могла закрыть глаза, она бы закрыла. Она бы заорала, только бы не слышать этот голос. Она бы билась головой о стену, об пол, обо что угодно, только бы потерять сознание и не слышать, не видеть, не чувствовать все это, но она была словно заперта внутри своего тела, внутри ощущений – мерзких, липких, не болезненных и оттого еще более омерзительных.

      Она хотела бы это видеть хотя бы со стороны, а не так. Хотела бы не рыдать, не чувствовать, как в нее входит то один член, то другой, как Кирк – тот самый Кирк, которого она теперь считала одним из самых надежных людей в мире – мял ее грудь и нес какую-то чушь о том, что нет ничего прекрасней и лучше сисек.

      В нее всовывали члены, как в неживое существо, ни с чем не считаясь, а Шеф курил и смотрел. На нее смотрел и на чужие руки. Равнодушно и хладнокровно.

      – Извращенец, правда? – насмешливо спрашивала Зена, ломая Карин еще больше.

      Неадекватный, явно нездоровый Тибальд капал слюной на шею Карин. Толстый Роберт жирным, мокрым, липким телом прилипал к ней. Даже мертвый теперь, шумный Кастер лапал ее, впиваясь острыми худыми пальцами в бедра.

      Помнить вот это о Демонах Карин не хотела. Она их ждать хотела, как спасителей, как друзей, а не монстров, у которых она тоже была в плену.

      – Ты, правда, в это веришь? – спрашивала Зена. – Если они и станут тебя спасать, то только для того, чтобы снова сделать просто дыркой для собственной похоти. Вот же они – их истинные лица.

      Она смеялась, но ее искусственный смех напоминал нечто среднее между скрежетом