Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны. Джо Аберкромби

тогда поцокала языком и сказала: чем человек богаче, тем большего богатства он алчет…

      Праматерь Вексен, с извечной улыбкой сердобольной бабули, едва ли хоть раз покидала свое исконное место подле государя. Когда Ярви опустился перед ней на колени, старуха взглянула на искалеченную руку и склонилась, шамкая: о, принц, вы уже решили вступить в Общину? И глаза ее на миг озарились голодным блеском, напугав Ярви больше всех суровых воинов Верховного короля.

      – Первая из служителей хлопочет обо мне? – бормотнул он, сглатывая послевкусие того прошлого страха.

      Матерь Гундринг пожала плечами.

      – В Общину не часто вступают принцы королевской крови.

      – Значит, и она не обрадуется тому, что я занял Черный престол.

      – У праматери Вексен хватит мудрости справиться с тем, что ниспослали ей боги. Мы должны брать с нее пример.

      Желая сменить тему, Ярви обвел глазами остальные клетки. Не знающие жалости птичьи взгляды оказалось легче выносить, чем унылые взгляды подданных.

      – Который голубь принес послание Гром-гиль-Горма?

      – Того я отправила назад в Ванстерланд. Передать их служительнице матери Скейр согласие вашего отца на переговоры.

      – Где собирались провести встречу?

      – У их приграничного города, под названием Амвенд. Ваш отец так туда и не добрался.

      – Его подстерегли где-то в Гетланде?

      – По всей видимости.

      – На отца не похоже – так стараться закончить войну.

      – Войну, – заскрипел какой-то голубь. – Кончить войну.

      Мать Гундринг невесело посмотрела на пол – посеревший, заляпанный.

      – Ему посоветовала ехать я. Верховный король повелел всем задвинуть мечи в ножны, пока его новый храм – Единого Бога – не будет достроен. Даже дикарь Гром-гиль-Горм не посмеет нарушить священный запрет, думала я. – Она стиснула кулак, словно сама себя захотела ударить, а потом медленно раскрыла его. – Забота служителя – торить дороги для Отче Мира.

      – А что, отец не взял с собой стражу? У него…

      – Мой государь. – Мать Гундринг поглядела на него исподлобья. – Нам пора вниз.

      Желудок Ярви подскочил, рот окатило горькой отрыжкой.

      – Я не готов.

      – Никто и никогда не готов. И ваш отец не был исключением.

      Ярви полувсхлипнул-полуусмехнулся и отер слезы скрюченной кистью.

      – А отец тоже плакал после помолвки с матерью?

      – На самом деле – плакал, – ответила мать Гундринг. – И не один год. В свою очередь, она…

      Тут Ярви, против воли, забулькал от смеха.

      – На слезы матушка еще скупей, чем на золото.

      Он поднял голову и посмотрел на свою былую наставницу, а ныне – служительницу. На лицо в знакомых, добрых морщинках, на яркие, полные решимости глаза. И, не сразу понимая, что говорит, прошептал:

      – Эти годы моей матерью была ты.

      – А ты – моим сыном. Прости, Ярви. Прости за все, но… так нужно ради большего блага.

      – И меньшего зла. – Ярви