Дом сестер. Шарлотта Линк

любила сидеть на его берегу. Здесь было как дома, на берегу реки Ур. Приходя сюда, она забывала, что находится в Ричмонде. Она могла внушить себе, что находится у себя, в Уэнсли, – если пробежать через луга, то окажешься дома.

      В этот день ей не удалось уйти от реальности. Она то и дело смотрела наверх, на за́мок. И каждый раз у нее на глазах выступали слезы. Слезы ярости, разочарования и печали.

      Старая женщина уже давно исчезла, и вдруг она снова увидела на мосту тень: это был Джон. Она встала, расправила юбку и вытерла глаза и нос рукавом белой накрахмаленной блузки, которую носила как школьную форму. Она должна была поскорее взять себя в руки, чтобы Джон Ли не увидел ее зареванной.

      Он тоже заметил ее и пошел ей навстречу. Она давно не видела его, и ей показалось, что он стал еще выше и старше. Раньше их разница в возрасте не играла никакой роли. Но теперь этот разрыв стал заметен: Джону было двадцать, и он выглядел как молодой человек; а она в свои четырнадцать лет еще казалась маленькой девочкой.

      Она подбежала к нему, и они обнялись. Прижавшись к нему, она не смогла сдержаться и снова расплакалась.

      – Фрэнсис, – сказал он, – все не так плохо! Нет никаких причин, чтобы так отчаиваться!

      Он чуть отодвинул ее от себя, обеспокоенно посмотрел на нее и смахнул со лба ее растрепанные черные волосы. Она попыталась прекратить плакать, стала сглатывать и давиться.

      – Я ведь здесь, – сказал Джон, – теперь все будет в порядке!

      Фрэнсис хотела ответить на его улыбку, но почувствовала, что ей это не удается.

      – На сколько ты приехал? – спросила она.

      – Увы, только до завтра, – ответил он с сожалением. – В воскресенье вечером я должен снова быть в Дейлвью. Но ведь у тебя тогда тоже начнется новая неделя…

      Фрэнсис подняла руку, чтобы снова вытереть слезы, но вовремя опомнилась и достала носовой платок.

      – Я знала, что ты приедешь, – сказала она.

      – Если я получаю от тебя экстренную телеграмму, то всегда приезжаю, – возразил Джон. – Так что случилось?

      – Я ударила одноклассницу теннисной ракеткой по голове. Ручкой теннисной ракетки. Ей пришлось зашивать рану.

      – Бог мой! И зачем ты это сделала?

      Фрэнсис пожала плечами.

      – Для этого ведь должна быть причина, – настаивал Джон.

      Фрэнсис смотрела мимо него, на реку.

      – Она говорила всякие глупости…

      Он вздохнул.

      – Опять о твоей матери?

      – Да. Она сказала: «Твоя мать – ирландская шлюха». И мне надо было это просто стерпеть?

      – Конечно, нет. Но то, что ты ее ударила – тоже не выход. Ты же видишь, в итоге у тебя опять неприятности…

      – Пять недель! В течение пяти недель я не смогу ездить на выходные домой! Это больше месяца!

      Джон взял ее за руку.

      – Пойдем, погуляем немного вдоль берега. Ты должна сначала успокоиться. Один месяц – это не так уж долго.

      – Для тебя, может быть, и нет. В школе Эмили Паркер это целая