Свой с чужим лицом. Александр Тамоников

завод был разнесен вдребезги еще в октябре. Здесь пытался закрепиться наш отступающий батальон и подвергся артобстрелу. Тела убитых красноармейцев собирали местные жители под присмотром немецкой охраны. Ни к чему был оккупантам под боком такой рассадник заразы.

      Головная машина внезапно остановилась. Глеб напрягся. Но вроде все нормально. Какая-то преграда на дороге. С кузова спрыгнули несколько человек, побежали растаскивать завал. Приподнялся пулеметчик с «дегтярем», зорко озирался.

      Вылез на подножку водитель головной машины красноармеец Каратаев, плотно сложенный, рассудительный, далеко не юный, тоже стал оглядываться. Сержант Пахомов нервничал, энергично жестикулировал. Мол, быстрее!

      Бойцы натужились, оттащили огрызок бетонной плиты, бросились обратно в машину.

      Застыл в тридцати метрах грузовик, замыкающий колонну. В кузове шевелились размытые силуэты.

      Водители снова объезжали препятствия. Мимо проплывали изувеченные стены заводских корпусов, разбитый башенный кран, похожий на скелет динозавра. Зияли провалы в кирпичных стенах. Валялся раскрошенный стенд с портретами передовиков производства.

      Пахомов неплохо ориентировался на местности. Остановок больше не было. Сугробы здесь не скапливались, снег выдувался.

      Машины миновали покалеченную заводскую ограду, несколько раз сворачивали. Мелькали низкие барачные строения. Грохот боя то отдалялся, то нарастал, вызывая у водителей резонное желание утопить педаль.

      Пролаяла пулеметная очередь. Она явно была не шальная! Справа ухнул разрыв мины. Из кузова выпал боец, пораженный осколками. Ранение было смертельным. Парню порвало артерию, и кровь хлестала как из ведра. Он скреб ногтями заснеженную грязь, дрожал в конвульсиях.

      Ругнулся Пахомов. Жив еще сержант. Без него сегодня как без рук.

      Противник обнаружил три полуторки у себя в тылу. Среди мглистых строений забегали люди. Снова ударил пулемет, сеял смуту и смерть. Взвыл боец в головной машине.

      Шубин высунулся из кабины, кричал, чтобы не останавливались. Парню на дороге уже не поможешь. Иванчин вертел руль, объезжая мертвое тело. Не мог он ехать по своему товарищу!

      – Не вставать! Шпагин, ты чего плетешься как раздавленный? Догоняй наших! – прокричал Левитин в замыкающей полуторке.

      Пулеметчик не унимался. Пули барабанили по кабине, ломали кузовные доски. Послышался вскрик, кто-то повалился на грязный пол.

      – Товарищ лейтенант, Павлюченко убит! – услышал Глеб и подумал:

      «Хорошо будет, если хоть кто-то доедет!»

      Треснуло боковое стекло. Пуля прошла по диагонали, пробила потолок кабины.

      – Лотерея, товарищ лейтенант! – нервно проговорил Иванчин. – Может, убьет, может, пощадит.

      – Баранку крути, – процедил Глеб. – Думай о том, чтобы доехать. Когда о смерти вспоминаешь, она уже тут как тут.

      – Точно, товарищ лейтенант. Некогда нам умирать. Столько дел еще впереди…

      Поднялся