Бульвар Сансет и другие виды на закате. Григорий Лерин

пошевелил затекшими плечами и подошел к краю расщелины. Ее верхняя кромка состояла из двадцатисантиметрового слоя спекшейся стекловидной массы. Ниже простирался слой земли, смешанной с песком. Метра два – два с половиной.

      – Высоко, – сказала женщина за его спиной. – Надо рубить ступени.

      – Верхний слой, как бетон, – возразил он. – Мы сломаем топор.

      – Внизу земля мягкая. Мы выроем пещеру. Здесь будет наш дом. – Ее голос дрогнул.

      Мужчина обернулся и взглянул на нее – маленькую женщину в грязной, потерявшей первоначальный цвет куртке военного образца, с короткими, редеющими волосами на голове, с растрескавшимися губами и треугольным рубцом на шее. И с глазами цвета утренней озерной воды, которые просили.

      – Это невозможно. Даже если нам удастся спуститься вниз, мы не сможем выбраться.

      – Здесь будет наш дом, – упрямо повторила она, сняла с плеча ружье и положила на землю. – Нам нужен дом. Надо рубить ступени.

      Они по очереди били обухом топора по краю трещины. Били осторожно, вполсилы, чтобы не сломать рукоятку, отворачиваясь от черных стеклянных брызг. Через час оба окончательно выдохлись – насыщенная лейкоцитами кровь не справлялась с потребностью напряженных мышц в кислороде. Итогом работы явилась лишь небольшая выемка на краю разлома.

      – Я не хочу уходить отсюда, – задыхаясь, прошептала женщина.

      – Мы отдохнем и продолжим, – ответил он. – Нам некуда спешить.

      Он не хотел задерживаться на этой оплавленной, спекшейся в стекло равнине. Возможно, до наступления ночи им бы удалось ее пересечь. Ночью задует холодный ветер и принесет с собой мелкую черную пыль, которая вызывает невыносимый зуд и долго не заживающие язвы.

      Он повернулся к женщине и опять увидел мольбу в ее глазах. До этого она просила лишь однажды. Она умоляла не бросать ее. Сейчас она знала, что он хочет идти дальше, и снова просила.

      – Мы ведь не уйдем, правда? Мне нужен дом. Во мне живет ребенок.

      Первый раз она сказала ему о том, что несет в себе ребенка, еще три дня назад. Но он продолжал идти. Просто по инерции. Сегодня в первый раз она заговорила о доме.

      – Хорошо, – сказал он. – Сейчас ты убедишься, что мы никуда не уйдем.

      Мужчина подхватил топор и поднялся на ноги. Подошел к краю расщелины, присел, глядя вниз и удивляясь своей бессмысленной решимости. Хотя смысла идти дальше тоже не было. Они давно уже жили без смысла.

      – Что ты хочешь?… Подожди, не надо! – крикнула она, но он оттолкнулся и спрыгнул вниз.

      Дно мягко спружинило под ногами, но все же толчок отозвался острой болью в коленях и позвоночнике. Он упал на бок, коротко вскрикнул и перевернулся на спину. Испуганная женщина уже стояла на краю трещины.

      – Все в порядке, – сказал он. – Оставайся там. Теперь мы никуда не уйдем, пока не сделаем ступени.

      Почувствовав под рукой влагу, он привстал и огляделся. Из земляной стенки расщелины вытекала еле заметная струйка воды, вилась по уступу и исчезала в желобе.

      Он размахнулся. Топор легко вошел в рыхлую землю, но тут же встретил препятствие. Стенка подалась, отвалился большой ком земли, за ним открылась пустота. Рукоятка топора вырвалась из пальцев, но топор не упал. Вонзившись в торец присыпанного землей деревянного бруса, он словно повис в воздухе.

      Мужчина работал, не обращая внимания на одышку и боль в мышцах, до тех пор, пока не расчистил вход в пещеру.

      – Здесь кто-то жил! – крикнул он. – Наверное, поэтому здесь прошла трещина – из-за пустоты внутри!

      Пещера была пуста. Земляные стены и потолок, обвитые паутиной тонких корней, выступающие крепежные брусья, заполненное водой углубление в полу, из которого змеилась узкая влажная дорожка. Внутри он нашел грубое деревянное распятье и подумал, что последний обитатель пещеры покинул свое пристанище много-много лет назад. Он удивился интуиции женщины, потом обрадовался, что послушал ее и не ушел, и только потом осознал, что в эту подземную пещеру не проникла радиация.

      Он вырубил ступени в мягком грунте, позволив себе всего два перерыва для отдыха. Оставалось лишь пробить верхнюю корку спекшейся почвы. Он уже знал, как это сделать.

      Женщина легла и протянула ему сверху пластиковую бутылку с водой.

      – Попей. У тебя могут начаться судороги.

      – Потом, – ответил он. – И ты потерпи, если можешь. Здесь есть вода. Живая родниковая вода.

      – Ты устал. Дай мне топор, я буду долбить сверху.

      – Нет. Дай мне ружье.

      Удивление… Сомнение… Тревога… Но она беспрекословно протянула ружье. А он привычно легко прочитал мысли в ее глазах. Если пуля не пробьет двадцатисантиметровую корку, он не сможет подняться наверх – там просто не за что ухватиться. Ну и что? Зато она сможет спуститься. Они навсегда останутся здесь, в своем новом доме… А потом она подумала о зародившейся в ней жизни.

      – Здесь есть родник, – повторил он. – Отойди подальше. Я скоро закончу.

      Он поднял ружье,