Супермен для феминистки. Алина Кускова

в окружении медсестер. Это было время утреннего обхода.

      – Это что еще такое?! – Врач указал длинным хирургическим пальцем, похожим на скальпель, на стоящего Забелкина. – Эта палата для обездвиженных больных!

      Дородная брюнетка с выжженными от многочисленных химических завивок волосами молча подошла к Забелкину и властно пихнула его назад на кровать.

      – Ишь, – хирург внимательно посмотрел на Забелкина, – ходок нашелся. Ломать – и на рентген! Нет, наоборот: на рентген – и ломать!

      – Записываю, – отрапортовала медсестра, – «ломать – и рентген».

      – Кого ломать? Меня ломать?! – попробовал возмутиться Забелкин.

      – Не тебя, а ногу, – миролюбиво пояснила ему медсестра и проследовала за уходившими из палаты коллегами.

      Забелкин понял, что попал в камеру пыток. Он снова встал с кровати и прихромал к окну. «Нужно делать отсюда ноги», – подумал Забелкин и поглядел вниз. Больная нога при этом упоминании тупо заныла, предупреждая, что ничего подобного она делать не хочет. Прыгать с четвертого этажа ему резко расхотелось. Значит, следует продумать план действий, результатом которых станет его освобождение. Свобода – за нее он бы многое отдал! Но только не конечность, которая оказалась вполне еще пригодной. Конечно, Забелкин осознавал, что может передвигаться, опираясь на больную ногу, во многом благодаря чудодейственному лекарству. Не будь обезболивающего, вполне возможно, он бы кидался на стены. А почему, собственно, он должен кидаться на стены? Лучше кинуться на медсестру, эффект от этого должен стать незабываемым для нее. Он, красавец мужчина, к тому же теперь свободный и одинокий, стал для всех представительниц слабого пола желанной добычей. Забелкин искренне считал себя желанным, даже не смотря на то что Василиса его выгнала. Приревновала к страховщице. И теперь стонет в подушку и ждет не дождется, когда он к ней вернется. Не дождется, глупая тетеха! Так промахнуться с сумкой.

      – Чего стоим? – поинтересовалась заглянувшая в дверь медсестра. – Нельзя стоять. Лежать!

      Забелкин попытался игриво улыбнуться, но рот растянулся в искаженную муками гримасу, – нога снова заныла.

      – Больно, миленький? – участливо поинтересовалась брюнетка и подошла к усевшемуся на кровать Забелкину.

      «Действует, – решил тот, – она уже называет меня миленьким!» И он ухватил медсестру за роскошные бока. Та решила, что он, теряя от боли сознание, взялся за нее как за опору, и, вместо того, чтобы дать нахалу пощечину, погладила его по коротко стриженной голове. Забелкин понял, что выиграл битву. Сейчас он задурит ей мозги, она насует ему в карманы лекарств и потихоньку выпустит на свободу.

      – Не переживай, стриженый, – успокаивала его медсестра, – ломать будут не больно. Раз-два – и готово!

      – Может, не надо? – проблеял опешивший Забелкин, в очередной раз убедившийся в женском коварстве.

      – Надо, милок, надо, а то не так срастется, будешь кривоногим и косопузым. Какой ты мужик сейчас? Загляденье! Таким и останешься.

      Забелкин