Девы. Алекс Михаэлидес

что правильнее все-таки прояснить ситуацию.

      – Вот что, Генри, мне нужно кое о чем с вами поговорить, – начала она.

      – О чем?

      – В понедельник вечером я выглянула в окно, после того как закончила работать с группой. И увидела, что вы стоите на другой стороне улицы, рядом с фонарем, и наблюдаете за мной.

      – Вы меня с кем-то спутали.

      – Нет, это были именно вы. Я хорошо рассмотрела ваше лицо. И уже не в первый раз замечаю, как вы следите за моим домом.

      Генри густо покраснел и, отведя взгляд, покачал головой.

      – Это не я… я не…

      – Послушайте, я понимаю: вам интересно, как я работаю с другими группами. Но удовлетворять свое любопытство таким образом – ненормально. Мы уже обсуждали это на наших сеансах, Генри. Нельзя за мной шпионить. Ваши преследования меня пугают, вы вторгаетесь в мою личную жизнь и…

      – Я не шпионил, черт побери! Я просто там стоял. И что с того?!

      – То есть вы признаете, что там стояли?

      Генри шагнул к ней.

      – Почему мы не можем нормально общаться? Почему вы воспринимаете меня только как элемент группы, а не как человека?

      – Вы сами знаете. При групповой психотерапии вы для врача – член группы, а не отдельная личность. Если вам нужна индивидуальная психотерапия, могу порекомендовать коллегу…

      – Мне нужна ты! – Генри сделал еще шаг вперед.

      Мариана, не отступая, вытянула перед собой руку.

      – Стойте! Вы и так подошли чересчур близко. Генри…

      – Подожди. Взгляни…

      Прежде, чем она успела его остановить, Генри поднял край толстого черного свитера, обнажая безволосый торс, и Мариане открылось ужасающее зрелище.

      Бледная кожа была сплошь исполосована бритвенным лезвием. На груди и животе пестрели нанесенные крест-накрест порезы разных размеров. Некоторые, совсем свежие, еще кровоточили. Другие, уже заживающие, покрылись струпьями, напоминающими застывшие кровавые слезинки.

      Мариану затошнило от отвращения. Разумеется, поступок Генри – крик о помощи, попытка добиться ее внимания. Но вместе с тем это еще и психологическая атака, жестокое нападение на ее чувства. К собственной досаде, Мариана вынужденно признала, что Генри удалось-таки задеть ее за живое, вывести из равновесия.

      – Генри, что вы наделали?

      – Я… я не удержался. Не смог. А ты… ты обязана была это увидеть…

      – Ну вот, увидела. Вообразите, как это на меня повлияло. Вы хоть представляете, до чего я расстроена? Я хотела вам помочь, но…

      Генри захохотал.

      – Что – но? Что же тебе помешало?

      – Как психотерапевт я должна оказывать вам поддержку во время групповых сеансов. Сегодня была такая возможность, однако вы ее упустили. Мы все могли бы помочь вам, Генри. Для того мы и собираемся…

      – Зачем мне все? Мне нужна ты! Я хочу быть с тобой!

      Мариана понимала, что надо выдворить Генри из дома и отправить к врачу. Обработка физических ран не входит в ее обязанности. Необходимо быть последовательной и непреклонной – и ради себя, и ради