Эликсир жизни. Энджи Сэйдж

осторожно пробирался следом за Альтером. Выход, в полном соответствии с названием таверны, представлял собой дыру в стене, через которую лился лунный свет. Призраки на секунду замолчали, когда живой ученик Архиволшебника проскользнул сквозь разношерстную толпу. Одни расступались, чтобы пропустить Септимуса, а затем снова возвращались к беседе; другие замолкали на полуслове и провожали мальчика тусклыми глазами. Одни смотрели с тоской, вспоминая, как хорошо быть живым, полным сил одиннадцатилетним мальчиком. Другие – с недоумением, поскольку так привыкли к своему потустороннему состоянию, что живые казались им выходцами из другого мира. Но ни одного из них Септимус не задел, потому что аккуратно обходил всех стороной. Наконец мальчик пролез через куст и с облегчением выбрался наружу.

      – Так что она сказала? – снова спросил Альтер.

      Они с Септимусом пошли короткой дорогой через Текстильный двор – маленькую площадь, окруженную сгрудившимися домиками, где жили семьи ткачей. В нескольких окнах горели свечи, и эти окна были завешаны чудным разнообразием тканей и лоскутков, а двери были заперты на замки и засовы. Вокруг было так тихо, что Септимус слышал тиканье Главных текстильных часов на башне центрального дома.

      – Она сказала, я должен встретиться с Марцеллием Паем в Змеиной лазейке. Сегодня ночью, – пояснил Септимус, когда часы начали бить десять и крошечный колокольчик зазвенел на весь двор: «Динь, динь, динь»…

      – Надеюсь, ты не собираешься этого делать, – заявил Альтер, как только звон прекратился, а забавные оловянные фигурки отплясали свой танец и скрылись в часах. – Она же сумасшедшая, Септимус, совершенно сумасшедшая. Я никогда не видел дух Марцеллия Пая. Дело в том, что некоторые призраки время от времени начинают страдать манией величия. Особенно призраки королевских особ. Вбивают себе в голову, будто могут повлиять на судьбы живых. Пытаются творить историю, как во время своей жизни. Но только выставляют себя полными дураками. Иногда от них невозможно избавиться. Лучше всего их просто игнорировать, и тогда они сами уйдут. Именно так ты и должен поступить, парень. Кажется, ты знаешь, кто такой этот Пай?

      – Да.

      – Так я и думал. – Альтер одобрительно кивнул. – Об этой науке нелишне почитать. Но Марсии лучше не знать об этом. У нее аллергия на алхимию.

      – Я уже понял, – вздохнул Септимус.

      – Марцеллий был не просто алхимиком, он был искусным знахарем, – сказал Альтер. – Некоторые из его трудов нам бы очень сейчас пригодились. Жаль, что они утеряны.

      Они торопливо шли по Пестрому закоулку к Пути Волшебника. Пестрым закоулком называлась улочка, вдоль которой по обеим сторонам тянулись высокие сушильни для пряжи и тканей. В это время ночи в сушильнях было темно и тихо, и в воздухе висел до невозможности неприятный запах краски. Септимус так усердно зажимал нос и пытался дышать через рот, что не услышал скрежета когтей и щелчка, с которым острый, как игла, зуб выдвинулся наружу, когда затаившийся впереди зверь изготовился к атаке.

      Ни Септимус, ни даже Альтер не заметили пары