Несломленные. Анастасия Юрьевна Иерусалимская

pty-line/>

      и дети нам патроны поднесут,

      и надо всеми нами зацветут

      старинные знамена Петрограда.

      (О. Берггольц)

      Раннее утро. Я открываю глаза, просыпаясь, и первое, что чувствую – холод, пронизывающий до костей, безумный, сводящий с ума, постоянный, невыносимый и жестокий холод. Градусник за окном показывает минус тридцать пять по Цельсию. Некоторые стены в нашей квартире покрыты изморозью, они промерзли насквозь. Мы давно уже спим в одежде – всё теплоё, что нашлось в доме, сейчас надето на мне и маме, но я не могу согреться. В нашем городе нет электричества – а это значит, что нет света, но если бы и был, его запрещено зажигать – нарушение светомаскировки, фашистские люфтваффе бомбят Ленинград почти непрерывно, и даже крохотный огонёк во тьме – наводка для врага. В окнах нашей квартиры, как, впрочем, и всех квартир в городе, нет больше стёкол – они забиты фанерой, поэтому в комнатах вечный полумрак. Но даже хуже отсутствия света – отсутствие тепла, водопровод замёрз, нет воды, у нас осталась только маленькая печурка-времянка – её сложил папа перед тем, как уйти на фронт. Я топлю её обломками мебели: стульев, тумбочки, небольших книжных полок, шкафчика, паркетных плиток пола – всего, до чего смогли добраться мои руки, которым ещё хватает сил держать маленький кухонный топорик. А когда закончится мебель, в ход пойдут книги.

      К сожалению, поддерживать огонь в печке весь день не получается – на это нужно очень много топлива, которого у нас нет, да и теплоотдача у нашей маленькой спасительницы невелика. Впрочем, и за то спасибо! «Мы выживем!» – повторяю я маме каждый день – «Во что бы то ни стало, выживем и дождёмся папу!». Она согласно кивает, но, как мне кажется, уже не верит в это. Ничего, я сумею позаботиться о ней и о себе. В январе 1942 года мне исполнилось четырнадцать лет, и я чувствую себя невероятно взрослой, хотя из старого потрескавшегося зеркала в прихожей на меня всякий раз испуганно смотрит худенькая, почти прозрачная, замерзшая большеглазая девочка, закутанная в папин полушубок и валенки. Это зеркало лжёт – я взрослая и я справлюсь.