Карлов. Сергей Владимирович Толмачев

не предвещало ни дождя, ни беды, ни войны. В городском парке культуры и отдыха царила добрая советская атмосфера, играла музыка, а бдительные советские бабушки сидели на лавочках и кормили голубей. На центральной аллее парка было людно – одни дети играли на детской площадке, другие – зазывали родителей к палаткам с надписями «Тир», «Мороженное» и «Воздушные шары». Небо было голубым, солнышко отбрасывало блики на поверхность пруда, а утки с любопытством следовали за лодочками с отдыхающими. Время шло к полудню и стелилось по земле короткой тенью. У ворот парка появилась молодая мама с коляской, в которой сидели близнецы.

      Мальчики с любопытством смотрели по сторонам, а их мама не спеша катила коляску вдоль аллеи, а затем остановилась у киоска «Мороженое». Она оставила коляску сбоку от киоска и подошла к окошечку для того, чтобы купить пломбир. Она отвлеклась от своих малышей всего лишь на мгновение, и, когда она вновь повернулась к детям, в коляске сидел только один ее сын, а второго уже не было.

      ЧП! Вся столичная милиция поднята по тревоге, во всех газетах на первых полосах сообщения о пропаже ребенка.... А на другом конце страны, на каменистом сочинском побережье, до исчезновения малыша никому не было никакого дела. Город утопал в зелени, а улицы были залиты солнцем и ароматами цветущих растений. Город казался беззаботным и вместе с тем суетным. А в нескольких километрах от центра, в горах, в тени инжирных деревьев стоял особняк, в стенах которого все было иначе, нежели на городских пляжах, набережных и в шашлычных.

      Шикарный дом был отгорожен от мира высоким каменным забором, а по территории имения ходили вооруженные люди. Фасад и комнаты были выполнены в стиле рококо, и в лучах солнца были похожи на написанные маслом картины. В самой дальней комнате, пройти в которую можно было лишь через столовую, гостиную и библиотеку, находился кабинет, где за красивым письменным столом сидел мужчина лет пятидесяти – пятидесяти пяти. Несмотря на свой возраст, о котором говорили лишь морщины и седые волосы, мужчина выглядел очень бодро и жизнерадостно. На нем был дорогой иностранный костюм, на руке поблескивали золотые иностранные часы, а в верхнем кармане пиджака красовался пестрый платочек из итальянского шелка. Мужчина сидел откинувшись на спинку кресла, закинув ногу на ногу и глядел в окно. Он встрепенулся и повернулся лицом к двери лишь тогда, когда в кабинет вошли двое: мужчина и женщина, которая держала на руках ребенка.

      Даже не взглянув на лица гостей, мужчина подошел к ребенку, посмотрел ему в лицо и провел по щеке кончиком пальца. В его глазах промелькнул какой-то особенный огонек, а затем он поднял руку и щелкнул пальцами. Звук от щелчка разнесся по всему дому звонким эхом, и в ту же секунду из дальнего угла комнаты вышел высокий мужчина, в руках у которого была спортивная сумка, наполненная пачками денег из пятидесяти рублевых купюр. Он подошёл к «гостям» и передал её им. А хозяин дома взял ребенка из рук женщины и, покачивая его поспешил удалиться прочь…

      Мало кто знает, но даже в советское время существовали люди, которые жили по другим законом, другой жизнью и, с отличной от строительства коммунизма, целью. Среди них были воры, проститутки и спекулянты, а также те, кто неофициально представлял государство на черных рынках. И одним из таких людей был хозяин дома в Дагомысе – Каха Гуриманали.

      Он продавал оружие тем, кто воевал с друзьями советской власти и, устраивал провокации там, где советской власти провокации устраивать было не к лицу. Его люди стояли за исчезновением неугодных, но неприкосновенных, а также поставляли «ко двору их величества» секретарей различных уровней и всевозможные «игрушки»: машины, одежду, наркотики и прочее. Взамен за свои услуги власть дала Кахе возможности, которыми не обладали даже Генеральные секретари. Но власть не в силах была дать ему – ни вечность, ни потомство. И когда Каха наконец-то задумался о том, что кто-то должен будет унаследовать его империю, вот тогда в его доме и появился один из украденных близнецов, которого Каха назвал Искандером – в честь Александра Македонского.

      С самого первого дня Каха воспитывал Искандера, как своего собственного сына, как своего единственного наследника и, как война. Он окружил его лучшими учителями и специалистами, которые обучали его не только науке, но главное – единоборствам, стрельбе, подрывному делу и всему тому, что могло бы пригодиться, как на поле боя, так и при планировании терактов или свержении правительств.

      К десяти годам Искандер мог управлять реактивным самолетом, стрелять из снайперской винтовки и драться на ножах. Единственным его недостатком по сравнению со взрослыми было – детское тело. К шестнадцати же годам недостатков у Искандера не осталось совсем. И во время одной из показательных тренировок, он наглядно продемонстрировал это всем окружающим.

      Пламя вырвалось из окна второго этажа, а вслед за ним из окна выпрыгнул и Искандер.

      Пролетев несколько метров, он приземлился, сделал кувырок и начал стрелять по мишеням, сделанным в виде людей. С интервалом в пару секунд мишени появлялись одна из-за угла, другая на крыше, третья сзади и, так до тех пор, пока у Искандера не закончились патроны. Затем его окружили пятнадцать человек вооруженных ножами, цепями и бейсбольными битами.