Дорога смертной тени. Альбина Нури

в края раковины, полоскал рот, в ушах шумело, и сквозь этот шум он слышал громкий, встревоженный голос Лины. Мария отвечала ей, к их голосам примешивались еще чьи-то – должно быть, юноши и девушки, что сидели у стойки.

      Когда Митя оторвался от раковины, умылся и вышел в коридор, все скучились вокруг него: Лина, Мария, даже угрюмая парочка. Молодые люди теперь выглядели озадаченными.

      – Что случилось? – раз за разом спрашивала Лина. – Тебе плохо?

      Митя посмотрел на Марию, на лунообразном лице которой застыло почти комичное беспокойство. Потом бросил взгляд на полные руки поварихи – крови на них не было. Фартук тоже был идеально чистым.

      – Что вы там делали? – проговорил он. Горло саднило.

      – Я? – Мария оглянулась по сторонам, словно ища поддержки.

      – Что… – Митя запнулся, – вы держали в руках?

      – Помидор, – сказала повариха. – Резала помидор. Салат делала. Греческий.

      – Греческий.

      – Ну.

      Он сделал пару шагов в сторону и снова заглянул в кухню. На разделочном столе лежал большой ярко-алый помидор. Рядом валялся тот самый нож, который Мария только что держала в руках.

      Из ресторанчика Лина и Митя вышли обнявшись: Митю шатало от головокружения, жена его поддерживала. Пакет с черешней так и остался на столике.

      Мрачная пара вернулась к стойке, проводив возмутителей спокойствия настороженными взглядами. Наверное, оба едва сдерживались, чтобы не покрутить пальцами у виска.

      Мария, которая вроде бы ни в чем не была виновата, сокрушенно извинялась, сама не понимая за что. Ему хотелось попросить ее замолчать, он не мог выносить звука ее голоса, но слова не шли с языка, и он только махнул на прощание рукой. Расстроенная хозяйка ушла на кухню, продолжая что-то бормотать себе под нос.

      Про обед, конечно, забыли. Митя был уверен, что ни за что и никогда больше не сможет есть в «Подсолнухах». Ноги его там не будет.

      – Тебе что-то привиделось? – осторожно спросила Лина, когда они перешли дорогу и сели на скамейку в тенечке.

      – Не важно. Забудь.

      Слишком часто ему стало «видеться». Раньше этого никогда не было. Может, от жары? Или от запаха чертового можжевельника? Возможно, у него аллергия. «Или с Локко что-то не так», – подумал Митя, и ему вдруг захотелось убраться отсюда.

      Вместо этого они пошли в свой отель и легли спать. Митя заснул сразу же и проснулся тоже быстро, без обычного тягучего перехода из одной реальности в другую. Открыл глаза и вздрогнул от неожиданности: Лина сидела рядом и пристально глядела на него.

      – Напугала, – выдохнул он.

      – Прости, пожалуйста.

      – Давно проснулась?

      – Толком и не спала, – ответила жена. – Так, дремала и ворочалась, боялась тебя разбудить.

      – У тебя не получилось бы: дрыхнул, как застреленный.

      Она тихонько засмеялась и покачала головой.

      Митя ушел в ванную и оттуда спросил:

      – Какие у нас планы?

      – Не знаю, – по обыкновению