Недопесок. Юрий Коваль

– Ты прошлый месяц получала, – сказал Некрасов. – А теперь пускай другие.

      – Ах вот как! – ответила Прасковьюшка и задохнулась. У неё от гнева даже язык онемел. – Себе-то небось премию выдал, – закричала Прасковьюшка, – хоть и прошлый месяц получал! Так пропади ты пропадом раз и навсегда!

      Директор Некрасов пропадом, однако, не пропал. Он ушёл в кабинет и хлопнул дверью.

      Рухнула премия. Вместе с нею рухнули предпраздничные планы. Душа Прасковьюшки окаменела. В жизни она видела теперь только два выхода: перейти на другую работу или кинуться в омут, чтоб директор знал, кому премию выдавать.

      Равнодушно покормила она песцов, почистила клетки и в сердцах так хлопала дверками, что звери в клетках содрогались. Огорчённая до крайности, кляла Прасковьюшка свою судьбу, всё глубже уходила в обиды и переживания и наконец ушла так глубоко, что впала в какое-то бессознательное состояние и две клетки забыла запереть.

      Подождав, когда она уйдёт в теплушку, Наполеон Третий выпрыгнул из клетки и рванул к забору, а за ним последовал изумлённый голубой песец за номером сто шестнадцать.

      Алюминиевый звон

      Песцы убегали со зверофермы очень редко, поэтому у Прасковьюшки и мысли такой в голове не было.

      Прасковьюшка сидела в теплушке, в которой вдоль стены стояли совковые лопаты, и ругала директора, поминутно называя его Петькой.

      – Другим-то премию выдал! – горячилась она. – А женщину с детьми без денег на праздники оставил!

      – Где ж у тебя дети? – удивлялась Полинка, молодая работница, только из ремесленного.

      – Как это где! – кричала Прасковьюшка. – У сестры – тройня!

      До самого обеда Прасковьюшка честила директора. А другие работницы слушали её, пили чай и соглашались. Все они премию получили.

      Но вот настало время обеда, и по звероферме разнёсся металлический звон. Это песцы стали «играть на тарелочках» – крутить свои миски-пойлушки.

      Миски эти вделаны в решётку клетки так ловко, что одна половина торчит снаружи, а другая – внутри. Чтоб покормить зверя, клетку можно и не отпирать. Корм кладут в ту половину, что снаружи, а песец подкручивает миску лапой – и корм въезжает в клетку.

      Перед обедом песцы начинают нетерпеливо крутить пойлушки – по всей звероферме разносится алюминиевый звон.

      Услыхав звон, Прасковьюшка опомнилась и побежала кормить зверей. Скоро добралась она до клетки, где должен был сидеть недопёсок Наполеон Третий. Прасковьюшка заглянула внутрь, и глаза её окончательно померкли. Кормовая смесь вывалилась из таза на литые резиновые сапоги.

      Характер директора Некрасова

      Цепляясь кормовым тазом за Доску почёта, в кабинет директора вбежала Прасковьюшка. Она застыла на ковре посреди кабинета, прижала таз к груди, как рыцарский щит.

      – Пётр Ерофеич! – крикнула она. – Наполеон сбежал!

      Пётр Ерофеич Некрасов вздрогнул и уронил на пол папку с надписью: «Щенение».

      – Куда?

      Прасковьюшка дико молчала, выглядывая из-за таза.

      Директор схватил трубку телефона, поднял над головой, как гантель, и так ляпнул ею по рогулькам аппарата, что несгораемый шкаф за его спиной сам собою раскрылся. Причём до этого он был заперт абсолютно железным ключом.

      – Отвинтил лапкой крючок, – забормотала Прасковьюшка, – и сбежал, а с ним сто шестнадцатый, голубой двухлеток.

      – Лапкой? – хрипло повторил директор.

      – Коготком, – пугливо пояснила Прасковьюшка, прикрываясь тазом.

      Директор Некрасов снял с головы шапку, махнул ею в воздухе, будто прощаясь с кем-то, и вдруг рявкнул:

      – Вон отсюдова!

      Алюминиевый таз брякнулся на пол, заныл, застонал и выкатился из кабинета.

      Про директора Некрасова недаром говорили, что он – горячий.

      Давило

      Горячий человек директор Некрасов был тощ и сухопар. Он ходил круглый год в пыжиковой шапке.

      На своём посту Некрасов работал давно и хозяйство вёл образцово. Всех зверей знал наизусть, а самым ценным придумывал красивые имена: Казбек, Травиата, Академик Миллионщиков.

      Недопёсок Наполеон Третий был важный зверь. И хоть не стал ещё настоящим песцом, а был щенком, недопёском, директор очень его уважал.

      Мех Наполеона имел особенный цвет – не белый, не голубой, а такой, для которого и название подобрать трудно. Но звероводы всё-таки подобрали – платиновый.

      Мех этот делился как бы на две части, и нижняя – по́дпушь – была облачного цвета, а сверху покрыли её тёмно-серые шерстинки – вуаль. В общем, получалось так: облако, а сверху – серая радуга. Только мордочка была у Наполеона тёмной, и прямо по носу рассекала её светлая полоса.

      Всем на звероферме было ясно, что недопёсок перещеголяет даже Наполеона Первого, а директор мечтал вывести новую породу с невиданным прежде мехом – «некрасовскую».

      Узнав