Тебе держать ответ. Юлия Остапенко

что этот щенок влез в разговор, ещё и отбил у него собеседника. Но ты знаешь его характер, он никогда не полезет на рожон. Они стали спорить о соколах втроём, это было любопытно – Эфрин, как всегда, за словом в карман не лез… И будто нарочно делал всё, чтобы оскорбить Сальдо.

      – Оскорбить?

      – Нет, не прямо… ничего такого он не говорил, но тон и взгляд у него были такие, будто он считает Бристансона полным ничтожеством и бездарем во всём, что касается соколов, и будто это Бристансон встрял в чужой разговор, а не он. В конце концов Сальдо вышел из себя и заявил, что Эфрин сам ничего не смыслит в охоте и только языком трепать горазд… и тогда… ох…

      – И тогда, – торжественно закончил один из мужчин, – Эфрин говорит: «Вы несправедливы, милорд, мой язык горазд вовсе не только на трёп, и вы о том можете с определённостью узнать у леди Чаттоны!»

      Мужчины снова зашлись хохотом. Фокстер недоуменно приподнял брови.

      – Эфрин навещает «Вечный сад»? Я ничуть не удивлён. Но при чём тут Сальдо, разве он…

      – О, Тед, – ощерившись, с деланным участием протянул Блейз. – Ты всегда узнаёшь новости последним. Госпожа Чаттона уже третий месяц принимает нашего Сальдо у себя в частном порядке, и уверяла его, будто ни с кем другим не делит постель. Наш Сальдо, разумеется, сперва не поверил, но Эфрин немедленно посвятил его – а заодно и всех нас – в столь деликатные подробности, что сомнений не осталось никаких…

      – Бристансон вызвал Эфрина на дуэль из-за шлюхи?

      – Думаю, намного сильнее его задело то, что ему подсунули лежалый товар, – развёл руками Блейз. – Чаттона выдурила у него кучу денег, заливая, будто никому больше не даёт. Эфрин всего лишь развеял иллюзии. Бедняга Сальдо, он просто озверел…

      – Хотел драться тут же. Что было за представление!

      – Еле их разняли.

      – Это следовало видеть, Фокстер!

      Фокстер молча слушал сбивчивые восторги товарищей. Он не смотрел ни на кого из них – только перед собой. Потом его взгляд задержался на мрачном человеке в другом конце зала, затем на Блейзе.

      – Он уже выбрал секунданта?

      – Выбрал? Слышали? – заговорили между собой мужчины. – Нет, не выбрал. Кажется, нет.

      Фокстер отодвинул стул и встал.

      – Прошу простить меня, милорды. Я должен ехать. Благодарю вас за своевременные сведения. Где эти двое сейчас?

      – С Эфрином ты разминулся на четверть часа, он сказал, что едет в замок. Бристансон ушёл сразу, должно быть, домой…

      – Благодарю, – сказал Фокстер и вышел.

      Магда поставила бокал, который все прошедшие минуты судорожно стискивала в руках, встала и вышла следом. На плечи ей накинули плащ, яркий зал сменился полумраком коридора и теменью улиц, но она не заметила ничего этого, как не замечала и Тедора Фокстера, шедшего прямо перед ней.

      Магдалена Фосиган вскочила в седло и, вонзив шпоры в бока кобылы, сорвалась в галоп.

      Так это правда. Всё, что сказал Рикки – правда. Её муж собирался драться на дуэли с Сальдо Бристансоном. Из-за женщины. Из-за шлюхи.

      И