Мой Ванька. Том первый. Алексей Лухминский

эта самая деликатность.

      А может, в детстве его недолюбили, недоласкали? Тогда все его последующие проблемы наверняка от этого. Где-то я о таком читал. Хотя там бабушка. Но бабушки бывают разными. А если всё это у него на, так сказать, генетическом уровне? Тогда что мне делать?

      – Саша… Бабушке как ветерану войны дали путёвку в санаторий, – несколько смущённо говорит Ванька.

      – Значит, ты можешь пожить у меня! – буквально выпаливаю я.

      – Правда? – он счастливо улыбается.

      – Конечно! Хочешь, поедем за твоими шмотками? – предлагаю я.

      – Да у меня, собственно, и нет ничего… Только то, что на мне… да ещё вот… нижнее бельё… – Ванька кивает на полиэтиленовый мешок в руках. – Я хотел… постирать в твоей стиралке. У нас нет…

      – Не вопрос! Давай.

      Ванька под моим руководством осваивает управление стиральной машиной.

      – Правильно? – спрашивает он, установив программу.

      – Правильно. Включай.

      Включает. Долго смотрит, как машина туда-сюда валяет бельё.

      – Слушай, а давай завтра, когда ты будешь на работе, я – постельное закину в неё, – со знанием дела предлагает он.

      – Давай. В общем, хозяйствуй!

      – А чистое-то у тебя есть?

      – Естественно! Вон там, в стенном шкафу. Короче, найдёшь.

      Я рад тому, что хоть три недели мы с Ванькой сможем пожить вместе.

      За вселение Ваньки мы, конечно, слегка приняли. Сейчас лежим уже в постели и пялимся в телик.

      – Саш… Знаешь… Мне так хорошо! – шепчет мне в ухо Ванька. – Я даже почувствовал себя дома…

      – Повтори, что ты сказал, – прошу я, но совсем не потому, что страдаю слухом, мне хочется услышать это ещё раз.

      – Я сказал, что… почувствовал себя дома, – растерянно повторяет Ванька, видимо, смущаясь этого.

      – Ванюха… Это так здорово! – я за шею притягиваю его к себе. – Знаешь, как я этому рад?

      – Теперь знаю… – он трётся об меня кудлатой головой. – Не могу тобой… надышаться…

      Во мне вдруг опять просыпается вся моя нежность. Как можно бережнее его прижимаю, глажу по непокорным волосам…

      – И что мы с тобой теперь будем делать? – вырывается у меня вопрос, который мучает меня уже давно.

      – Саш… Я тут… много думал… – Ванька запинается, делает паузу и продолжает: – Я не хочу, чтоб ты себя ломал. Да и вообще… менялся… Если это произойдёт… В общем, я этого себе не прощу и поэтому не допущу. Я слишком тебя люблю, Саша. Я не могу тебя потерять. Чувствую, что если вдруг это у нас произойдёт, я тебя такого потеряю! А другого тебя… мне теперь не нужно…

      Очередной раз признаю – Ванька мудр не по годам. Он готов жертвовать. Но я-то чем могу ответить на эту жертву?

      – За все эти дни… Я многое передумал, – продолжает он, буквально трудясь над каждым словом. – Наверно, меняться должен я. Знаешь… Мне всегда не хватало ласки… и родного тепла. И всё тогда случилось, наверно, поэтому… – После паузы он торопливо продолжает: – В детстве… Он был