Век золотых роз. Анна Клименко

зев пещеры.

      Навстречу ему рванулся чей-то размытый силуэт, замер на расстоянии каких-нибудь пяти шагов – и тут же исчез во мраке. Шезра только пожал плечами: хороши же стражи, с трудом узнающие хозяйских приятелей. Он неторопливо пошел дальше, отсчитывая нужное количество шагов, затем повернул направо и, упершись в стену, нащупал нужный рычаг.

      Каменный блок размером с хорошего щера заскрипел, начал двигаться в сторону; Шезра прищурился на яркий свет факелов и коротко поклонился.

      – Доброй тебе охоты, Мен-Рой.

      – И тебе того же, – ответил хозяин пещеры, – что привело тебя сюда, метхе Шезра?

      – У меня есть к тебе важное дело, – синх похлопал по заветной сумке с настойкой.

      – А, вот как, – губы Мен-Роя сложились в некое подобие улыбки, – проходи, метхе Шезра. Поговорим.

      И, круто развернувшись на каблуках, он пошел обратно, нимало не заботясь о том, идет ли за ним гость или нет.

      Вздохнув, Шезра засеменил следом, рассматривая деревянные украшения в длинной косе ийлура по имени Мен-Рой.

      …Они знали друг друга Дракон ведает сколько лет. Мен-Рой в свое время прославился тем, что прилюдно оскорбил владыку Северного Берега, был закован в цепи и отправлен в каменоломни. Что, в общем-то, было ничуть не милосердней смертной казни: меч рубит голову быстро, штольня убивает медленно, заставляя выхаркивать куски собственных легких. Неведомо как, но Мен-Рой ухитрился бежать, вдоволь послонялся по Эртинойсу, пока, наконец, не пришел в Дикие земли. К тому времени синхи покинули города, считая, что, раз уж Шейнира не отвечает на их молитвы – значит, жилища прокляты и надо искать новые места для поселения. Кое-кто остался, но тем уже было не до пришлых – тут бы самим уцелеть… И Мен-Рой остался жить в джунглях вместе с теми, кто последовал за ним от самых каменоломен и делил невзгоды последних лет.

      С Шезрой этого ийлура свела самая обычная костяная лихорадка. Все получилось донельзя просто: однажды утром одинокий синх обнаружил у ворот Храма пожилого кэльчу, чьи костяные пластины на голове были белы, как снег на вершинах Сумеречного хребта. Событие это казалось из ряда вон выходящим: кэльчу не пытался пробраться в Храм, чтобы пограбить; он просто колотил в ворота боевым молотом и вопил, что хочет поговорить с каким-нибудь, побери его Шейнира, жрецом. Шезра слегка удивился и вышел, а кэльчу бухнулся ему в ноги и стал умолять спасти их предводителя, которого проклятый недуг слишком быстро уводит из Эртинойса.

      Тогда… синх успел. Считай, к последнему вздоху умирающего, члены которого уже окостенели и не гнулись, откуда и пошло название болезни. Но лекарство, прихваченное в кладовой Храма, подействовало, и Мен-Рой поднялся на ноги. Исхудавший, похожий на скелет, но живой.

      – Прошу тебя, садись, – ийлур указал жестом на добротное кресло, в котором, наверное, уместилось бы целых три синха.

      Сам он с размаху плюхнулся в свободное, а Шезре показалось, что ийлур вмиг заполнил собой все свободное пространство небольшого грота. Не удержавшись,