Античные мотивы (сборник). Александр Кушнер

сможет.

1978

      «Если камешки на две кучки спорных…»

      Е. Невзглядовой

      Если камешки на две кучки спорных

      Мы разложим, по разному их цвету,

      Белых больше окажется, чем черных.

      Марциал, унывать нам смысла нету.

      Если так у вас было в жестком Риме,

      То, поверь, точно так и в Ленинграде,

      Где весь день под ветрами ледяными

      Камни в мокром красуются наряде.

      Слышен шелест чужого разговора.

      Колоннада изогнута, как в Риме.

      Здесь цветут у Казанского собора

      Трагедийные розы в жирном гриме.

      Счастье – вот оно! Театральным жестом

      Тень скользнет по бутонам и сплетеньям.

      Марциал, пусть другие ездят в Пестум,

      Знаменитый двукратным роз цветеньем.

1974

      «Я знаю, почему в Афинах или Риме…»

      Я знаю, почему в Афинах или Риме

      Поддержки ищет стих и жалуется им.

      Ему нужны века, он далями сквозными

      Стремится пробежать и словно стать другим,

      Трагичнее еще, таинственней, огромней.

      И эхо на него работает в поту.

      Он любит делать вид, что все каменоломни

      В Коринфе обошел, все дворики в порту.

      Он в наш вбегает день – идет снежок мучнистый,

      Автобус синий дым волочит, как крыло,

      И к снегу подмешав как будто прах кремнистый,

      Стих смотрит на людей и дышит тяжело.

      Сейчас он запоет, заплачет, зарыдает,

      Застонет, завопит… но он заводит речь

      Простую, как любой, кто слишком много знает,

      Устал – и всё равно не сбросит тяжесть с плеч.

1978

      «Какой, Октавия, сегодня ветер сильный…»

      Какой, Октавия, сегодня ветер сильный!

      Судьбу несчастную и злую смерть твою

      Мне куст истерзанный напоминает пыльный,

      Хоть я и делаю вид, что не узнаю.

      Как будто Тацита читала эта крона

      И вот заламывает ветви в вышине

      Так, словно статую живой жены Нерона

      Свалить приказано и утопить в волне.

      Как тучи грузные лежат на косогоре

      Ничком, какой у них сиреневый испод!

      Уж не Тирренское ли им приснилось море

      И остров, стынущий среди пустынных вод?

      Какой, Октавия, сегодня блеск несносный,

      Стальной, пронзительный – и взгляд не отвести.

      Мне есть, Октавия, о ком жалеть (и поздно,

      И дело давнее), кроме тебя, прости.

1978

      «В тридцатиградусный мороз представить света…»

      В тридцатиградусный мороз представить света

      Конец особенно легко.

      Трамвай насквозь промерз. Ледовая карета.

      Сухое, пенное, слепое молоко.

      И в наших комнатах согреться мы не в силе.

      Кроваво-красную не взбить в прожилке ртуть.

      Весь день в России

      За край и колется, и страшно заглянуть.

      Так вот он, оползень! Они смешны с призывом

      В мороз открытыми не оставлять дверей.

      Сыпучий