Поводыри богов (сборник). Татьяна Алфёрова

Скверно получается. Хотя по урманским понятиям дядя по матери ребенку ближе родного отца. Олег опекал Игоря-племянника, правил от его имени, пока тот мал был. Мудро правил, что говорить: Русь собрал. Но вырос племянник, а дядя и не думает власть передавать. Может, считает, что мало Игорь вырос – не годами, а умом; может, власти жалко. Сидит Игорь в Ладоге, как в изгнании, что простой княжеский посадник в ведомом городе. И Ладога уже не столица, Киев – столица. А Рюрик не ведает о том, потому что в пещере лежит, а пещера, знамо, – не сопка, оттуда не видно ничего. Вот лежал бы в кургане, другое дело. И тут найденыш заявится в небесный вертоград – здравствуйте-пожалуйте! Передаст Рюрику за столом все – как тут у нас. Рюрик-то и обидится за свою родную кровь, за отпрыска, за то, что к власти его Олег не пускает. Вещий-то Олег – вещий, но сейчас, похоже, просчитался, переборщил. Нельзя было Игорю поручать дружину собирать, искушение большое, когда сила под рукой.

      Гудила сам не заметил, как принялся думать вслух, серьезные мысли всегда лучше вслух отливаются. Вольх встал, гневно хлопнул в ладоши, который раз призывая к осторожности. Гудила не унимался, продолжал болтать, но заговорил потише:

      – Ты дошлый, Дир, хочешь в княжьи дела влезть. Ладно, раз такое дело, пошли на улицу, к ольхе твоей под охрану, не стращай меня глазами-то. Хотя по мне – дом надежней защищает, вон сколько солнц под окнами нарезано, навьям ни в жизнь не просунуться. Вы же, кореляки, только деревьям и доверяете. Почему ольху выбрал, не понимаю. Прочие твои соплеменники все березам поклоняются. Да идем уже, идем. Вот еще глоточек вина твоего колдовского примем – и пойдем. И молчу я, молчу, словечка же вымолвить не дашь.

      7. Говорит Ящер

      Эти вместилища сладкой и восхитительно теплой крови иногда способны говорить подолгу. Признаться, меня развлекает неприхотливость их мысли, их попытки объяснить сущее. Все они, и жрецы тоже, верят, что за порогом небытия ожидает иной, чудесный мир: вечноцветущий сад, или богатый лес, или поля битв без поражений – у каждого племени свой «верхний» мир, тот мир. Им невдомек, что они так и останутся внизу, под землей, гниющей ли плотью или пеплом погребального костра. И ничего не будет. Они верят в упырей и навьев, в преследующих их убитых врагов и в души предков, они видят их воочию и терпят от них беды или получают помощь, не подозревая, что создают призраков своим собственным убогим умишком. Они считают жирную черную ящерицу, которую зовут гивоитом, или живоитом – от слова «живот – жизнь» – воплощением меня, главного бога, черного бога. Смешно. Кормят этих унылых холоднокровных тварей, бывает, что и в собственных жилищах. Мне доводилось получать удовольствие от обряда, когда они в особые дни с почтительным трепетом удаляются из дома, оставляя жирным ящерицам плошки с теплой кашей. Но редко, редко. Они недостаточно заботятся о самом ценном в себе, они жадны. Я не вмешиваюсь. Я не требую. Хотя всегда могу взять больше, чем они выделяют.

      8

      Родники оставались самой звонкой памятью Рода.