Защитник. Михаил Ахманов

будто священный обряд». Разумных рас, покрытых шерстью, в Галактике было немного; пожалуй, кроме лльяно он знал только одну – четырехруких парапримов, чья цивилизация в ряде моментов превосходила земную. Уровень культуры этих существ был исключительно высок, но и они отдавали должное ритуалу вычесывания. Несомненно, этот акт имел и эротический оттенок – вычесывали друг друга лишь члены одной семейной группы парапримов.

      Наконец с разговорами о погоде и охоте было покончено, и Тревельян издал звук внимания, стараясь имитировать его как можно тщательнее:

      – Оууу-аа! Хочу сказать о важном.

      – Мы слушаем, – произнес Шарбу-первый, а Рахаш даже откинул с уха длинную прядь волос.

      – Тза, – промолвил Ивар, и обе самочки тут же зашлись булькающим смехом. Кажется, Тза был не очень популярен у женского пола. – Тза, – повторил он, – приходит к моему жилищу и оскорбляет моих друзей. Говорит такие слова, что я не могу повторить.

      Старейшины отложили инструменты и переглянулись.

      – Он молод и потому непочтителен, – сказали в один голос братья Сукур.

      – Его шерсть не длиннее когтя, – добавил Шарбу-первый.

      – А коготь мелкий и тупой, как лезвие испорченного ножа, – поддержал брата Шарбу-второй.

      – Он еще бегает на четвереньках, – добавил Хахт.

      – Стоит ли главному-старшему обижаться на глупца? – подвел итог Рахаш.

      Тревельян поскреб живот, что было знаком недовольства.

      – Я не обижаюсь. Но в моем доме живут такие существа, как я, и другие, большие безволосые, с шишками на голове. Они очень, очень гордые. Не прощают обид. Боюсь, шкура Тза не слишком прочно держится на его костях.

      Старейшины снова обменялись взглядами и перешли на свой язык: Рахаш завизжал, зафыркал, остальные ответили ему руладами в тональности колоратурного сопрано. При всем желании Ивар не мог понять, о чем они толкуют, но, кажется, спор был жаркий. Что до девиц с гребешками, те, не отрываясь от своих трудов, продолжали хихикать.

      Их смех напомнил Тревельяну звуки, какие издает закипающий чайник.

      Спустя изрядное время Рахаш сказал на земной лингве:

      – Пять тонкий палка по хребтине. Ты удовольствован?

      Ивар задумчиво поглядел вверх, на темно-зеленую листву деревьев хх'бо.

      – В моем доме живет моя самка.

      – Знаем, – подтвердил Шарбу-второй. – Очень хорошая. Носит сладкий-черный для ффа'тахх. Шкура тут, – он коснулся головы, – словно у наших дочерей.

      – Она очень умная и понимает альфа-язык, – сказал Тревельян.

      – Понимает все слова Тза. Нехорошо! Совсем непочтительно!

      Старейшины снова принялись совещаться, повизгивая и стуча по земле рукоятями ножей. Кажется, на сей раз их мнение было единодушным.

      – Пять толстый палка, – наконец предложил Рахаш.

      Тревельян обвел взглядом навесы с тюками шерсти. Судя по их количеству, сервы могли появиться в любой момент.

      – Прилетят те, кто