Зеркало наших печалей. Пьер Леметр

схватил пачку утренних газет и продемонстрировал жюри первые полосы.

      – Норманди-Экспресс: «Жизнь Валентины Буасье решается в зале Руанского суда». Ле Котидьен дю Бокаж: «Маленькая булочница в двух шагах от гильотины». Руан-Матен: «Приговорят ли Валентину Буасье к пожизненному заключению?» – Дезире помолчал, расплылся в улыбке и продолжил: – Редко, когда глас народа и министерство хором и членораздельно объясняют присяжным, в чем состоит их долг. Могла произойти чудовищная по тяжести и скандальности судебная ошибка!

      В зале повисла напряженная тишина.

      Мэтр Миго рассмотрел все обвинения, выдвинутые против его клиентки с позиций «подтвержденного доказательствами соображения», и жюри прониклось к нему еще большим уважением за красивую, хоть и не вполне понятную формулировку.

      – Этот процесс можно было бы остановить прямо сейчас, господа присяжные: мы имеем здесь (он помахал внушительной пачкой документов) все мотивы, позволяющие требовать аннулирования процедуры, ибо нарушения формы бесчисленны. Сначала процесс «закрыли» журналисты, теперь это надлежит сделать суду. Но мы предпочтем пройти весь путь до конца. Моя клиентка не согласится обрести свободу благодаря процедурным ухищрениям.

      Всеобщее изумление.

      Клиентка Дезире была на грани обморока.

      – Она требует рассмотрения фактов. Хочет, чтобы ваш приговор основывался на истине. Умоляет, чтобы, зачитывая его, вы смотрели ей в глаза. Заклинает понять, что ее поступок был спонтанным, что она защищалась. Да, господа, это был чистой воды акт самообороны!

      Зрители начали перешептываться, председатель суда недовольно покачал головой.

      – Именно так, господа, Валентина защищала свою жизнь, потому что она – жертва, а палачом был убитый ею любовник.

      Адвокат долго перечислял притеснения, грубости, придирки и унижения, которые его клиентка сносила от человека, застреленного ею из револьвера. Присяжные и публика ужасались красочному описанию вершившегося насилия. Мужчины опускали глаза. Женщины кусали кулаки, чтобы не закричать.

      Почему Валентина ни разу не пожаловалась, ничего не рассказала ни полицейским, ни следователю о столь ужасных обстоятельствах и все открылось лишь сегодня?

      – Ей не позволяли приличия, господа присяжные! Полное самоотречение! Валентина Буасье лучше умрет, чем покусится на репутацию мужчины, которого когда-то так сильно любила!

      Далее Дезире заявил, что его клиентка похоронила тела своих жертв не потому, что хотела их спрятать, но для того, чтобы обеспечить им «достойное погребение, которого церковь наверняка лишила бы несчастных за распущенность нравов».

      Кульминацией речи стал момент, когда Дезире, рассказав об ужасных шрамах, оставленных мучителем на теле Валентины, повернулся к ней и приказал раздеться до пояса. Дамы в зале закричали от ужаса, председатель гаркнул на подсудимую, запрещая ей обнажаться, а она стала пунцовой от испуга, поскольку ее прелестная