Взгляд со второго этажа. Евгений Щуров

воим мужем в сборищах… Нет! Я очень красива! Какие у меня волосы, густые хоть и тонкие, темные, любая прическа мне к лицу, хоть с мелкими кудряшками, хоть с длинными локонами – все чудесно!.. Грудь – заглядение! Чуть меньше третьего размера, не «уши спаниеля», торчат, как у подростка! Попка свежая. И попка, и бедра без признаков «апельсиновой корки»…

      А эта нынешняя папина пятидесятилетняя коза похожа на римскую волчицу. Но отец смотрит на нее с таким вожделением, что, если бы у него была возможность – он бы трахал ее чуть не ежечасно! Я-то знаю, насколько чудодейственны эти «мужские» препараты! Впрочем, наплевать на них! Стоит и стоит. Лишь бы стоял!.. А я уж сама позабочусь о том, чтобы получить себе удовольствие! Заметьте, сама, чуть-чуть касаясь мужа и его переживаний. А вместо мужа может быть и друг, и обожатель, и влюбленный юнец. С которыми просто хорошо, без обязательств – я же замужняя женщина!»

      Я отошла от зеркала, накинула халатик и отправилась в комнату мужа, по дороге присев погладить своих двух котов, вертевшихся под ногами.

      – Ну-ну, скоро вас покормлю, не скучайте.

      Семен уже встал, чего-то рассматривал у себя на лице, отражаясь в зеркале.

      – Привет, дорогой! – мурлыкнула я и поцеловала мужа в щеку.

      – Привет, милая! Ты, как всегда, очаровательна!

      – Твоя заслуга! – я скользнула в кровать Семена и подставила руку под голову. – Что ты скажешь насчет дополнительной посылки денег Ивану? Мальчик хочет купить престижную машину.

      – А престижный дом в Лондоне он не хочет приобрести? – взвился Семен Иванович. – Оля, ты потакаешь всем прихотям сына! И он этим с удовольствием пользуется!

      Я подумала, что Сема плохо спал или вообще вернулся под утро. От любовницы. Я в этом мало сомневаюсь, да и вообще, мы последний раз любили друг друга около месяца назад, как всегда, прохладно, так, что я, вначале ощутив приятную тяжесть внизу живота и желание к большей близости, к концу нашей интимной встречи, ничего уже не чувствовала. Вообще, я не цельный сексуальный объект, и сплю с мужем исключительно для удовлетворения своих физиологических потребностей. Он желает – надо исполнять свой супружеский долг.

      Я разглядывала его снизу вверх, удивлялась, какой он черствый и равнодушный. Ведь он же отец Ивана, точно, его отец, генетический, уж кто, кроме матери, родившей мальчика, может в этом сомневаться! И, тем не менее, у меня иногда закрадывается мысль, что Семен сам сомневается, как к Ивану относиться? Сын ли он ему вообще? Сам-то, каков!

      – Оля, есть разумные пределы любви. Ты вообще к Ивану относишься – как к новорожденному. Я у тебя где-то на пятом месте, после сына, твоих кошек, нарядов и цветов. Да?

      – Ну, что ты сравниваешь? Я вас обоих люблю, с Ванечкой; все остальное – довесок к моей трудной жизни…

      – Ну, да! Жизнь у тебя труднейшая! Кто бы сомневался! «Бедная семья», ребенок голодает в общаге!… Оля! Что ты говоришь ерунду?

      Семен расхаживает передо мной, как большая обезьяна, размахивая руками, и, кажется, говорит даже нечеловеческим голосом, по крайней мере, слова его до меня не доходят.

      – Ты не понимаешь, что такое чувства, любовь, отношения между мужчиной и женщиной! Ты вообще что-нибудь в современной жизни понимаешь? Что если мужика не любят – он уходит к другой? Это ты понимаешь? Ты понимаешь, что мужу нужна любовь жены, а не ее видимость?

      Что он там раскричался? Я его спокойно не слушаю, просто смотрю. Что Сема может нового сказать? Все опять о своих поруганных чувствах! Якобы. Надо было себя нормально вести, на других баб не посматривать, какое-то свое «жизненное пространство» не отстаивать. Петух гамбургский! Пространства ему мало!

      Я смотрю на него, и он думает, что я его слушаю.

      – Ты вообще слышишь меня? – как подслушав, спросил Сема.

      – Слышу. Что я говорю ерунду. По-твоему, я всегда говорю ерунду. Да?

      Я отвернулась от него и стала разглаживать рукой подушку.

      – Ольга! Хватит обижаться. Я тебе толкую о том, что если ты не хочешь понять меня, разумей хотя бы сложившуюся ситуацию.

      Не поворачиваясь к Семену, я спросила:

      – А что за ситуация? Кроме того, что я вижу, как ты по бабам бегаешь? И сыну – ноль внимания!

      – Боже мой, я ей про Фому, она – про Ерему! Оля! Услышь меня! – Семен повысил на меня голос! – Нельзя так вести себя и надеяться на счастливую семью! Ты живешь собой, тебе мы, все окружающие, нужны постольку, поскольку находимся в твоем окружении, в твоей сфере влияния, тебя больше ничего не волнует, кроме сына и кошек!..

      – Ты уже говорил об этом и это не ново!

      Я повернулась вновь в его сторону. Семен стоит у окна и нервно копошится в карманах. На мгновение мне стало жаль его: он еще переживает какие-то чувства, мне уже не ведомые… Господи! Надо не забыть сегодня посетить парикмахершу, волосы на голове уже пришли в полное безобразие! Да и маникюр обновить.

      – Ты вообще, чего добиваешься своими претензиями? Я только попросила тебя дать сыну немного денег на новый автомобиль. Почему он должен ездить на допотопной