Смотритель судьбы. Ключ к решению «неразрешимых» проблем. Энди Эндрюс

тоже остановилась. Джонс повернулся и теперь стоял лицом к обоим супругам.

      – Еще один вопрос, – серьезно сказал он. – Ответьте на него оба, пожалуйста, хорошо? Понятно, что со времен вашего знакомства много воды утекло, как-никак, за двадцать один год брака и хорошее было, и плохое. Если бы сейчас у вас была волшебная палочка, и вы могли бы взмахнуть ею и спасти брак, и снова любить друг друга крепкой и надежной любовью, вы бы сделали это? Взмахнули бы палочкой?

      Барри и Джин колебались считаные мгновения. Надежды на чудеса у них не было, но оба кивнули: мол, да, они оба согласились бы на такое чудо, будь оно возможно.

      – Хорошо, – Джонс улыбнулся и глубоко вздохнул. – Отлично! Потому что все просто. Все ваши сложности сводятся к тому, что вам недостает свежего взгляда.

      Барри вновь помрачнел, нахмурился и уже хотел сказать что-то ядовитое, но Джонс оказался проворнее.

      – Нет-нет-не-е-е-ет, – пропел старик. – Сейчас говорю я, а вы слушаете. С точки зрения каждого из вас, вам видно только распадающийся брак. Но у меня свежий взгляд, и я вижу другое: вы не умеете общаться, только и всего! Сейчас растолкую, о чем я.

      Джонс указал на Джин:

      – Вы, барышня, – из Америки.

      Потом указал на Барри:

      – А вы, дружок, шотландец! Кто-нибудь из вас общался с шотландцами?

      – Да, – кивнула Джин, – моя кузина замужем за шотландцем. Они и живут в Шотландии.

      – Ее муж говорит по-английски? – самым невинным тоном уточнил Джонс.

      – Конечно! – ответила Джин. – Да это было и неважно.

      – В каком смысле?

      – А его все равно никто не понимал, такой у него чудной выговор. Они как-то приехали вдвоем на Рождество в Штаты, так вся семья обхохоталась.

      – Вот видите! – воскликнул Джонс. – Еще немного, и вы постигнете, к чему я веду. Американец говорит на том же языке, что и шотландец, но выговор у них разный, – американский и шотландский представляют собой разные диалекты, то есть наречия английского языка, настолько разные, что американцу и шотландцу друг друга не понять. Вот и вы, мои дорогие друзья, говорите на разных наречиях. Язык-то у вас общий – это язык любви, вы любите друг друга, – но разница в диалектах мешает и портит все дело.

      – Барышня, – мягко обратился Джонс к Джин, – ваш супруг и впрямь любит вас, – более того, я убежден, что он очень вас любит. Но передает он вам свою любовь на диалекте словесного одобрения. Другого диалекта он не понимает. И только когда он слышит слова одобрения и похвалы, он понимает и чувствует, что его любят.

      – Я ведь уже сказала – Барри куча народу расписывала, какой он замечательный, – возразила Джин.

      – Так-то оно так, – с хитрецой заметил Джонс, – да только сотня не в счет, потому что Барри важнее всего вы и ваше мнение. Он-то не любит эту сотню знакомых и прежних женщин. Любит он вас. И только ваши нежные слова, одобрение и похвалы дадут ему ощущение, что он любим!

      Лицо Джин просветлело: она начала понимать, в чем секрет. Джонс воодушевленно продолжал:

      – К несчастью, обычно мы ощущаем, что любимы, когда получаем подтверждение любви на понятном нам диалекте,