Удивительные зигзаги любви. Лариса Розена

оего дома, где я жила, располагался небольшой частный магазинчик тканей. Иногда я заходила что-либо купить. Там продавалось женское бельё, бижутерия и другие вещи дамского обихода, ткани. Продавцом, и владельцем этого магазинчика была удивительно добрая, хорошая женщина, Тамара. В этом городе народ был своеобразный. Не то, чтобы злой, но не дружелюбный, несочувствующий. Несчастные люди плыли по своей домашней реке мелких забот, треволнений и, более, знать никого не желали. Эта узость интересов, желание жить, невидимым образом для других, действует угнетающе. Но владелица магазинчика тканей была другой. Располагала к дружбе, уважению, любви и поддержке. Она часто жаловалась, её тоже тяготит такое поведение людей. Живут, вроде земляных кротов, стараясь не выбираться из своих норок. Я с ней соглашалась. Людям не подобает так жить! Они должны общаться, относиться более дружелюбно друг к другу, без мелкой зависти, подколов, обид. Тамара тоже сетовала на это:

      – Разве мы так жили раньше? Бывало, в деревнях девушки с парнями собираются, балагурят, душу отводят, веселятся. Да и взрослые встречались, чайку с наливочкой выкушать, поговорить по-хорошему, песни попеть, если настроение есть. А что сейчас? Общаться не с кем!

      – Ну что же делать? – успокаивала я её, – живём, и правда чудно, неинтересно. Друг друга боимся, избегаем, словно в сталинские времена репрессий. Как бы чего не вышло! Или замордованы все, или коммунисты чистку провели, хорошее уничтожив, плохое оставив, как говорит виолончелист Ростропович. Такими легче руководить, на их фоне – умными выглядеть можно.

      – Шутница! Но это правда!

      – Не все такие. Вот вы сказали, Вы из сословия купцов. Это очень грамотные и трудолюбивые люди были. Такие, например, как Мамонтовы, Морозовы, Третьяковы, Рябушинские помогали своими капиталами культурному и социальному развитию России. Так вот, всех их, под одну гребёнку раскулачивания, толкнули. Отсылали семьями в Сибирь голыми, голодными, погибайте, мол, быстрее! А я – из дворян. У таких людей, как Вы и я, ещё сохранились понятия чести, совести… Мужайтесь, как поэт Омар Хайям сказал: «Чтоб жизнь прожить, знать надобно, не мало. Два важных правила запомни для начала. Ты лучше голодай, чем есть, что попало, и лучше будь один, чем быть с кем попало». Мне нравится его это рубаи.

      – Скучная жизнь стала, но, Вы правы, не надо плакать. Будем мужественны.

      В этот магазинчик заходила я не часто, но всё-таки мне было приятно видеть эту умную, честную женщину.

      Она мне часто жаловалась, покупатели не идут:

      – У людей денег нет.

      – Думаю, не из-за этого. Какой-то страшный коронавирус появился. Люди умирают, думают: сегодня куплю, а завтра меня не будет.

      – Зачем же так думать?

      – Да вот думается.

      У меня была книга о старце Серафиме Вырецком и его икона. Человек он умный, нигде не учился, самостоятельно грамоту изучил. Сначала был мальчиком на побегушках, затем помощником приказчика, потом открыл своё дело. Пушниной занимался, покупал, продавал, в деле крутились миллионные обороты. В Бога верил, вёл благочестивую жизнь. Почти все свои доходы направлял на помощь нуждающимся. Любо – дорого на таких смотреть! Храм посещал аккуратно, молился, посты соблюдал, мечтал стать монахом. Но его духовный отец велел, не спешить, подождать. По прошествии некоторого времени, стал он всё-таки монахом. Людей окормлял, молился за победу нашей страны во Вторую Мировую. Жил под Петроградом, в Вырице. Обезножил, лежал. Непрестанно молился, сильны были его молитвы. Стремился он повторить подвиг Серафима Саровского, молиться на камне. К камню его приносили, сам добираться уже не мог. Но молился он так, что людей на ноги ставил! Вот я и решила своей знакомой подарить икону Серафима Вырецкого, и жития о нём. Причислили его уже к лику святых. Она обрадовалась, увидела во мне не безразличного человека, стала с душевным теплом относиться ко мне.

      Тамара была и хороша, и умна, и трудолюбива, в Бога верила. Дед её имел в Первую Мировую четыре Георгиевских Креста. То есть, род этот был благословенным. Господь любит и оберегает людей, сражавшихся за своё отечество. У нас с ней сложились чудесные отношения. Только жалко её было. Женщина, цветущая, хотя и под восемьдесят лет, работала и в магазине, и на даче в деревне, жалея свою дочку, взрослых внуков. Вроде, как они казались ей ещё маленькими и беспомощными. Трудилась, не покладая рук, не жалея себя. Это в её-то годы!? В последнее время она жаловалась мне:

      – Устала я очень!

      Без дела даже в магазине не сидела. То отчёты для налоговой составляет, то простыни, пододеяльники шьёт по просьбе людей. Минутки не имела свободной. Это меня удивляло, но я молчала. Не понимала, как великовозрастные внуки могут у пожилой бабушки что-то просить? Почему сами не зарабатывают себе блага?

      Внуку под сорок она купила прекрасную машину, квартиру и всё жаловалась, что он на пятом этаже и крыша промокает. Об этом ли бабушке думать? Ей был бы уже покой более необходим. Но, увы! Детки умеют так «обворожить», что многие для них горбатятся до смерти. Как-то я заявила об этом своей подруге Лиде, она на это ответила мне:

      – Не осуждай!

      – Как