Какие большие зубки. Роуз Сабо

в… промежутке между двумя домами.

      – В переулке, – подсказала бабушка Персефона.

      – Среди мусорных баков и птичьих трупов. А когда проснулся, вокруг было темно, а рядом со мной стоял какой-то пьяница и мочился!

      Мое лицо вспыхнуло. Не самая приятная история.

      – А я был голоден, – продолжал Миклош. – Ну и… – Он оскалился и щелкнул зубами. – А потом заприметил его добротную одежду и надел на себя. И тут нащупал что-то в кармане.

      Он сунул руку в карман собственного жилета и вытащил дешевые позолоченные часы на цепочке, которая была куда дороже самих часов. Открыл их и показал мне внутреннюю часть крышки. На ней было выгравировано имя: МИКЛОШ ЗАРРИН.

      На мгновение в моей голове возникла абсурдная мысль: это существо сожрало моего дедушку.

      – Вот так я получил имя, – сказал человек с карманными часами в руках, сидящий напротив меня. – Целых два слова, которые принадлежали одному мне. Первая неделя в Америке – а я уже так разбогател.

      – А ты хоть иногда вспоминаешь того человека, у которого украл имя? – спросила я.

      После этих моих слов все притихли. Голова бабушки Персефоны словно на шарнире повернулась ко мне. Рядом со мной удивленно кашлянул Артур.

      Но дедушка явно задумался.

      – Бывает время от времени, – ответил он. – Иногда я о нем вспоминаю.

      – И что ты думаешь?

      – Я благодарен ему, – сказал дедушка. – Он подарил мне все это.

      И он взмахнул рукой, и этот жест охватил все: залитую светом столовую с обоями в китайском стиле и заграничной посудой, пещерный мрак в фойе под нами, зигзаги лестниц. Его жест устремился по извилистой дорожке сквозь трубы и перекладины на чердак, рванул вверх по громоотводу на вершине самой высокой башни и устремился в небо, чтобы рассыпаться искрами фейерверка над нашим домом, нашей землей, рыбацким городком внизу, где люди понижали голос до шепота, произнося нашу фамилию: Заррины.

      – И все, что у меня есть, – подытожил он, – однажды достанется тебе.

      И на мгновение я почувствовала себя дома.

      Пока не поняла, что на слове «тебе» дедушкин взгляд обратился к Рису, который сидел, словно король, с широкой улыбкой и без тени удивления на лице. У него, у Риса, были идеальные зубы. И дедушкино лицо. И полная самоуверенность человека, который никогда за всю жизнь не испытывал трудностей. Видимо, дедушка уже не в первый раз говорит Рису, что завещает ему дом и все, что в нем находится.

      – Итак, – сказала бабушка Персефона. – Перейдем в гостиную?

      В моем животе заурчало, и, опустив взгляд в тарелку, я вспомнила, что почти не притронулась к ужину. Артур посмотрел на бабушку.

      – Она еще не закончила, – сказал он. – Элеанор, вы же не поужинали?

      – Все нормально.

      – Глупости, – сказала бабушка Персефона. – Не спеши.

      – Я составлю ей компанию, – сказал Артур.

      Бабушка кивнула и вышла. Остальные члены семьи последовали за ней, словно разномастные вагоны за локомотивом.

      – Зачем