Искушение. Трейси Вульф

таким родным. И запах у него родной – от него пахнет апельсинами, снегом и нагретой корицей. Да, он родной. Сексуальный.

      И мой.

      Я вздыхаю, прижимаюсь к нему теснее. Мне этого не хватало, но я не понимаю почему. Ведь с тех пор, как я оставила лазарет, мы с ним были практически неразлучны.

      С тех пор как он сказал мне, что любит меня.

      – Грейс. – Он шепчет мое имя так, словно это молитва, необъяснимо перекликающаяся с моими собственными мыслями. – Моя Грейс.

      – Да, твоя, – соглашаюсь я шепотом, надеясь, что меня не слышит мой дядя Финн, и стискиваю талию Джексона.

      И вдруг внутри меня что-то оживает – что-то могучее, всепоглощающее, страстное. Это как взрыв, сотрясающий меня до самых глубин души.

      Остановись!

      Нельзя!

      Не с ним.

      Глава 3. По сравнению со мной спящая красавица отдыхает

      Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я отталкиваю Джексона и, спотыкаясь, делаю несколько шагов назад.

      Он издает какой-то утробный звук, но не пытается остановить. Он просто смотрит на меня, и в его взгляде читается такое же потрясение, какое испытываю сейчас и я сама.

      – Что это было? – шепчу я.

      – О чем ты? – отвечает он, пристально глядя на меня. И тут я понимаю, что он этого не услышал, не ощутил.

      – Не знаю. Прости, – эти слова вырываются у меня безотчетно. – Я не хотела…

      Он качает головой, тоже сделав шаг назад.

      – Не бери в голову, Грейс. Все в порядке. Ведь тебе пришлось столько всего пережить.

      Он имеет в виду то, что случилось с Лией, говорю я себе. Но ведь тогда и ему пришлось много чего пережить. И по нему это заметно, я понимаю это, когда окидываю его взглядом с головы до ног. Сколько я его помню, он никогда не был таким худым, так что теперь его умопомрачительные скулы и волевой подбородок кажутся еще рельефнее. Его темные волосы стали чуть длиннее и выглядят непокорнее, чем обычно, они почти полностью закрывают его шрам, а фиолетовые круги под глазами так темны, что похожи на синяки. Он по-прежнему прекрасен, но теперь его красота подобна открытой ране, от вида которой у меня щемит сердце.

      Чем дольше я смотрю на него, тем больше меня одолевает паника. Такие изменения не могли произойти за одну ночь. Волосы у людей заметно не отрастают за день или два, и они не худеют так быстро. Что-то произошло, что-то существенное, но я почему-то не помню что.

      – В чем дело, Джексон? – Когда он не отвечает, я поворачиваюсь к дяде, чувствуя вдруг вспыхнувший гнев. Как же мне надоело, что меня все время держат в неведении.

      – Скажи мне ты, дядя Финн. Я знаю – что-то не так. Я это чувствую. К тому же у меня что-то с памятью, и…

      – У тебя что-то с памятью? – повторяет дядя Финн, впервые подойдя ко мне близко с тех пор, как сюда вошел Джексон. – Что именно ты хочешь этим сказать?

      – Я хочу сказать, что не могу вспомнить, что я ела сегодня на завтрак. Или о чем мы с Мэйси говорили вчера перед тем, как лечь спать.

      Джексон и дядя Финн обмениваются