Что упало, то пропало. Сабин Дюран

чтобы выдвинуть ящик. В нем оказались беруши, маска для сна, зарядное устройство в шелковом мешочке и бутылочка с маслом черного лука, несколько упаковок рецептурных таблеток, банки с витаминами – с примулой вечерней и черным орехом. В отделении под ящиком лежали книги, все из серии «Помоги себе сам»: «Ешь, пей, бегай: как я набрала форму, не особо напрягаясь», «Прекрати сомневаться и жить ужасной жизнью: ты – великолепна». Под ними лежала тоненькая книжечка под названием «Сегодня немного грустно», похоже, это был сборник эссе.

      Внизу скрипнула открывшаяся дверь. Я услышала, как Беа кричит Максу, чтобы он проверил вай-фай. Я стояла, согнувшись над тумбочкой, но тут распрямилась, закрыла нижнее отделение, задвинула верхний ящик и собралась выйти из спальни. Я внезапно пришла в чувство и мысленно спросила себя: «Что же я делаю?». И могла предложить только один ответ: я пыталась найти хоть какое-то указание на вкус Тилсонов, отпечаток их индивидуальности. Возможно, этот дом так долго стоял пустым, что я считала, что имею право знать, как в нем все изменилось. Это, конечно, было совершенно неуместно.

      Беа продолжала говорить, но совсем другим голосом, с длинными паузами и внезапными смешками – разговаривает по телефону. «Да, я знаю. Это была жесть». Я прошла на цыпочках к двери и уже собралась уходить, когда мой взгляд снова упал на мусорную корзину – в дырочке между прутьями застряло что-то зеленое. Значит, она все-таки не совсем пустая. Я опустила руку в корзину и извлекла скомканные бумажные салфетки с засохшими пятнами. Похоже на кровь. И еще скомканный тонкий кусок светло-серой ткани. Я расправила его, это оказался шелковый шарфик – длинный, тонкий и сильно порванный: несколько неровных разрывов или даже разрезов по краю и темно-красное пятно в одном углу. Я сказала себе, что его можно выстирать, потерла шелк между пальцами, проверяя, удастся ли мне его зашить, когда выдастся свободная минутка. Я сунула ткань в карман. Да, оглядываясь назад, я понимаю, что уже тогда мне хотелось иметь кусочек ее. Но как я уже говорила, когда я росла, мы жили по принципу «в хозяйстве пригодится и веревочка». Признаюсь честно: от этой привычки очень трудно избавиться.

      – О боже! – воскликнула Эйлса, увидев меня за кухонным столом. – Вы все еще здесь! Бедняжка. – Она сняла сапоги на танкетке. – Тома нет? – Она нахмурилась. – Он сказал мне, что будет дома. – Ее выражение лица изменилось: она стала задумчивой. – Хорошо, значит, он даже не узнает, что я уезжала. Хорошо. Отлично. – После этого она улыбнулась и переключилась на меня. – Мне очень жаль. Что вы могли о нас подумать?..

      – Ничего страшного, – ответила я. – В жизни бывают разные ситуации.

      На ней были плотные черные колготки и свободное темно-серое шелковое платье, поверх него – кардиган с поясом на талии, пояс все время соскальзывал, она подхватила его и подтянула.

      – Дети, вероятно, умирают с голода. И вы тоже.

      – Я приготовила еду, – сообщила я. – Беа и Макс просили есть, так что я разогрела лазанью.