Русская колыбельная. Ростислав Гельвич

говорите, как верующий, доктор Зильберман…

      – Альберт, вы просто не понимаете этого… И не поймёте уже, наверное, все вы не понимаете. Это кажется вам кряхтением старика, – Зильберман посмурнел, – но что уж тут сказать? Настоящая вера возвышает. И мне бесконечно жаль, что мы ее потеряли. Даже я потерял, ведь я поверить не могу. Будто у меня просто отсутствует какой-то орган, который заставляет… – он запнулся и поправил себя. – Позволяет верить.

      – Вы так говорите, будто хотите поверить, доктор.

      – Можете смеяться, но правда хотел. Вам-то никто про веру не рассказывал, хотя фамилия-то ваша – Горовиц, вы-то…

      Зильберман хихикнул и Альберт не понял над чем.

      – Вус эпес махт аид, Альберт? А… – старик махнул рукой. – Не обращайте внимания. С вас спросу нет, вы – «украденный» ребёнок. А мне прадед рассказывал, он-то… – помолчав, Зильберман продолжил. – А может дело не только в вере? Вы не помните, кто вы такой, я почти не помню, и вместе мы – жители Содружества. Может в этом проблема?

      – Простите, доктор… так вы это всё к чему?

      Зильберман словно не услышал его и пару секунд стоял молча, но после, будто собравшись, ответил уже более спокойно, чем до этого:

      – Я ещё застал верующих людей, Альберт, и настоящая вера – возвышает, даже если она тяжела и даже если это испытание. Называя верующим этого убийцу, вы плюёте во всё то, что мы потеряли. Плюёте в этот огромный пласт культуры, который умер и никогда не вернётся.

      – По-моему всё то же самое может быть и без веры.

      – И всё равно, – сказал Зильберман. – Подумайте над этим, доктор Горовиц. В конце концов здесь мы с вами работаем вместе. И если дойдёт до стирания, то мне кажется, завязано оно будет именно на тех областях мозга Адкинса, откуда идёт его вера. Имейте это в виду.

      Альберт не нашёлся с ответом. Зильберман сухо попрощался и ушёл, закрыв дверь.

      Уже пора идти на сеанс, но время ещё терпело, несколько минут опоздания не сыграли бы роли. Всё, что занимало Альберта – то трудноуловимый намек в его голове, который ускользал, словно гладкая золотая нить. Как никогда прежде Альберту захотелось разуться, снять пиджак, расслабиться, может это помогло бы, но, нет, времени всё-таки уже почти не осталось.

      Подхватив папку, он взглянул напоследок в зеркало, и вышел из кабинета. В голове было пусто-пусто. И именно в этот момент до него дошло. Аурей Д. Адкинс, Джебедайя. Какое странное второе имя. Все любят говорить о себе. Вряд ли Адкинс не любит.

      Это обрадовало Альберта. Всё напряжение, цепко державшее его, вдруг ушло.

      Перед дверью в комнату консультаций Альберт остановился и мельком взглянул через армированное стекло.

      Адкинс сидел за дубовым столом, прикованный наручниками так, чтобы провода от эмпатологического аппарата могли дотянуться до его головы. Вроде всё привычно, но эти наручники… Альберт поморщился. Плохо. С другой стороны, Адкинс – убийца, с этим приходилось считаться.

      В дверь Альберт вошёл молча. Кивнул охраннику, стоящему внутри, и тот покинул